Продолжая пятиться, мы увидели, как
на машины сверху упала какая-то женщина в дорогой пышной шубе.
Которая теперь была вся перемазана в чём-то тёмном — не то слякоти,
не то крови. А вокруг её рук и ног намотало рваные куски колючей
проволоки со сломанного забора.
И тут же следом за ней на бетон
рухнули ещё несколько переломанных давкой тел...
Мужчина с огромным рюкзаком за
плечами, чьи колени были вывернуты назад, словно у кузнечика...
Молодой парень, сжимающий в объятьях
съёжившуюся от страха девушку, разжал ладони, когда его увлёк за
собой ещё один автомобиль. И пока она визжала, продолжая тянуть к
нему руки, его сплющило капотом о бетонное дно...
Держащая на руках младенца женщина
едва успела приподнять его повыше, прежде чем её вдавило в дерево
буксующей малолитражкой.
И на лицах некоторых людей я успел
заметить такие же серые опухоли, как и на том несчастном, которого
придавило машиной.
Сквозь вой и визг послышалась
далёкая пулемётная очередь. И ещё одна, но уже гораздо ближе.
— БД-Т-Т-Т...
БД-Т-Т-Т-Т-Т-Т-Т...
Низкое тёмное небо отразило
несколько вспышек от взрывов, которые тяжело тряхнули пространство
и воздух вокруг нас:
— К-КУМ-М-... КУМ-М-М...
По самому верху, там где проходили
основные полосы Щёлковского шоссе, в сторону города полетела
цепочка трассеров. И затем ещё несколько... Пересекаясь между
собой, крупнокалиберные пунктиры быстро исчезали где-то в сером
тумане, наползавшем со стороны Москвы. Загрохотали мощные двигатели
и раздался металлический лязг гусениц. Вся эта канонада и грохот
быстро перекрыли панический людской хор. И даже самые отчаянные
крики не могли пересилить рёв моторов и гром всё новых и новых
залпов, от которых закладывало уши и тряслась земля под ногами.
И пока мы продолжали пятиться по
каналу всё дальше, прочь от давки и паники, а всё новые и новые
истерзанные и избитые тела падали на дно канала, лишь один звук
ненадолго перекрыл всю эту какофонию — басовитый стрёкот нескольких
вертолётов, промчавшихся над нами где-то за облаками в сторону
города. И после этого всё вокруг снова ненадолго утонуло в криках
боли и отчаяния, время от времени перекрывающихся гремящими
раскатами техники, продвигавшейся по шоссе в столицу... Как вдруг
внезапно повисла тишина.
Оглушительная. Абсолютная.
Мёртвая... В которой громче всего звучало лишь собственное
учащённое дыхание и бешено колотящееся сердце. Совсем как тогда, в
озёрном лагере...