Я
испытала некоторое облегчение: меня перепутали. Я мстительно улыбнулась.
- Ты. Вот типа умный, но такой тупой! Я не
Зейна. И точно не обладаю сверхспособностями, чтобы помочь этому миру. Ты
промахнулся. Я Зина. Да-да! И никакая не Зейна. К сожалению. Вернее, к счастью.
Родители - большие оригиналы, и если честно,
то, как только я начала откликаться на свое имя, меня начали терзать смутные
сомнения - а не подкидыш ли я?! Ну реально! Это же как нужно не любить своего
ребенка, чтоб в наше время назвать дочь Зиной?
Ах да! Маменька ж это у меня из потомственной аристократии. Из рода
Шереметьевых, какое-то захудалое колено, которое в революцию в целях
самосохранения поменяло звучную фамилию на неопасную Шеремет. Собственно, такой
она и была у нашего родоначальника.
Однако назойливый зверек не отставал. Он
скорчил скептичную мордашку и тяжко вздохнул, будто учитель, который
стопятьсотый раз объяснял двоечнику теорему Пифагора.
-
Зейна. Я мог бы ошибиться. Но твой медальон – лучшее доказательство того, что
не ошибся. Я тебя долго искал. Ведь кроме медальона, мне ничего не было
известно о тебе.
Мне
опять стало не по себе. Из поколения в поколения у нас передавали семейные
традиции и ценности. Одна из них - медальон тусклого желтого золота с эмалевым
портретом прапрапрабабки фрейлины. Мне всегда в ее облике мерещилось что-то
мистическое. Будто она была не от мира сего.
Правда,
портрет скрыт хитрым устройством, поэтому увидеть его могут только посвященные.
А так с виду обычная медяшка на такой же невзрачной цепочке, украшенная тонким
плетением таких же медных ниточек.
И
вот еще что. Медальон имела право носить лишь та, кого называли Зиной, в честь
той самой фрейлины. И, благодаря этому, все свои двадцать с хвостиком лет я
чувствую себя изгоем.
"Зина
украла слона из магазина", "У Зины голова из резины", "Зина
- корзина", "Зина - пожиратель маргарина". Такое ощущение, что
дети, сами того не зная, участвовали в рифмо - батле, организованном Дюма ещё в
каком-то тысяча восемьсот году.
Самое паршивое, что я не могла им ответить,
потому что воспитали меня в лучших аристократических традициях - ругаться
нельзя, чтобы не уронить свое достоинство. Девочка должна быть девочкой, чтоб
ее хотелось защищать и оберегать.
И
всем в нашей женской линии удавалось находить таких защитников и
«оберегателей». Так повелось, что они выходили замуж за военных. Дед был
генералом, папенька нынче полковник и ещё не предел. Я горько усмехнулась.
Может, я зря решила разрушить эту традицию? Может надо было выскочить замуж за перспективного
капитана, который, несмотря на свои молодые годы, стремительно поднимался по
карьерной лестнице?! Но я не собиралась осесть дома реализовываться в роли жены
будущего генерала. К тому же навязанный папой жених мне категорически не
нравился. Я подозревала, что нравлюсь я не сама по себе, а как дочка начальника
гарнизона, у которого много связей.