Радовало, что до того момента, когда женитьба станет необходимой, было еще далеко. Пока же все время Ольгерда съедали дела воинственного горного клана, в котором он и появился на свет. А именно: войны, войны и снова войны. Они лишь недавно сменились временным затишьем — клан вступил в переговоры с долинными соседями. С этими самыми переговорами и была связана нынешняя поездка.
Ольгерду было поручено разнюхать и разведать кое-какие детали и нюансы, которые могли помочь ловчее прижать долинных жителей. И он даже неплохо с этим справился. Точнее, справлялся, пока не случилось то, что случилось — мешок на голову, крепкий удар по темечку, который не вырубил, но как-то расфокусировал, чьи-то руки на поясе, расстегнувшие ремень с висевшими на нем ножнами, и в завершение крепкие веревки, захлестнувшие руки, ноги и, главное, шею.
После его долго везли по ухабистой дороге в телеге, полной сена, затем, тихо ругаясь, волокли через мощеный камнем двор и наконец втолкнули в гулкое помещение, в котором Ольгерд сразу уловил запах течной волчицы… А теперь его помыли, уложили в кровать, лишив возможности видеть, но наказав не обижать госпожу и… И вот что, спрашивается, это за хрень-то, Крылатый бог, спаси и сохрани?!
Опять хлопнула дверь, раздались шаги, и в нос тут же, с новой силой, ударил уже знакомый аромат, одуряющий настолько, что член мигом потяжелел, наливаясь.
— Вижу, хоть с этим проблем не будет, — прокомментировала волчица мрачно и зашуршала чем-то.
Раздевалась? Догадка оказалась верной — буквально через минуту кровать рядом с Ольгердом просела, а после гостья… или, вернее, госпожа положения оседлала его, обхватив бедра худыми длинными ногами. Так, будто пойманного, но пока не прирученного кьирта оседлала.
— Что ты задумала?
— Мне нужен ребенок…
Голос у девицы по-прежнему был хрипловатым, но оттого показался еще более сексуальным. Вот только показывать этот свой интерес еще и речами совсем не хотелось.
— Что, добровольно никто не ебет?
— Наоборот. Хочу, чтобы отъебались, — с неожиданной для женщины прямотой, совершенно не стесняясь точных, хоть и откровенно неприличных формулировок, ответила та, и Ольгерд заткнулся.
Во-первых, потому, что понял: показной грубостью незнакомку не смутишь. А во-вторых, потому что она взялась за Ольгердов член: взвесила на ладони, затем обхватила, словно измеряя... А после вздохнула с неожиданно позабавившим разочарованием, как показалось, замешанным на неуверенности или даже страхе, который девица тоже, как и Ольгерд свои чувства, пыталась скрыть: