О том, что пора готовиться к борьбе, Ольгерд понял, когда волчица простилась. Соскользнув с начавшего опадать члена, она вдруг коснулась горячими сухими пальцами щеки, очертила Ольгерду линию носа, тронула со скупой лаской нижнюю губу. А потом горячо и страстно прошептала:
— Прости. Я тебя никогда…
Она не договорила — на лицо Ольгерду упала слеза, — решительно отодвинулась, оделась и ушла. А вскоре после в комнату заявились одноглазый Сай и его остролицый приятель.
Ольгерд собрался, отбросив ненужные мысли, напрягся… Но эти двое предсказуемо оказались слишком опытными, чтобы позволить пленнику своевольничать. Ольгерда снова исключительно ловко оглушили — на этот раз куда сильнее — и всё. В себя он пришел уже одетым во что-то (интересно, во что, если его собственные вещи были изрезаны в клочья?), связанным по рукам и ногам и снова трясущимся в набитой сеном телеге. Впрочем, ничего страшного не произошло: Ольгерда довезли до того самого городка, в котором похитили, и выгрузили на мостовую у знакомого кабака, предварительно подрезав веревки и сдернув с головы повязку, мешавшую ему видеть.
— Возвращайся домой, где бы он ни был, и держи язык за зубами, — перед тем как уехать негромко велел одноглазый Сай. — И помни, что тебе сказано было: начнешь пакостить хоть как-то госпоже — и смерть тебя встретит очень быстро, никакие возможности волка-оборотня от дрота в сердце не спасут.
— С чего ж такая преданность? — энергично дергая все еще связанными руками, язвительно поинтересовался Ольгерд.
— С того! — рыкнул в ответ второй похититель, который все это время косился на отработавшего свое пленника так, будто острым ножом резал.
Ольгерд разорвал веревки на руках буквально через минуту после того, как эта странная парочка уселась на телегу и скрылась в темных переулках, но пока возился с узлами на ногах, что бы то ни было предпринимать оказалось поздно. Так что он просто поднялся и поплелся в сторону постоялого двора, где должен был встретиться с братьями, которые, как и он сам разнюхивали и разведывали, как обстоят дела у долинников. Кер и Гар Ольгерда уже, как оказалось, заждались.
— О! — сказал Кер и громко принюхался.
— Ага! — подтвердил Гар и сделал то же самое.
— Ну теперь хоть понятно, где тебя носило, Ольгерд! А то мы уж не знали, что и думать. Так хороша была, что никак проститься не мог?