— А чесотку придётся снять.
— Не могу, — довольно хмыкнула я. — Ты сам лишил меня магии. Когда она ещё проснётся? Мне нужен отдых и никакой нервотрёпки. Тогда, возможно, три недели мучений станут гораздо короче.
Исган наклонил голову и прищурился. Жгучий интерес скользнул в его глазах, подобный тому как бывает, когда идёт переоценка противника, но неприкрытое любопытство скоро растворилось в отблесках полярного льда. Уголок рта Исгана дёрнулся в примирительной усмешке, и он протянул руку, приглашая меня встать и выйти с ним из тюрьмы.
— Сама справлюсь, — буркнула и поднялась с лежанки, с которой лично у меня было связана масса приятных воспоминаний. Ух! До сих пор огонь струился в крови, стоило только подумать о губах Рэйманда, его руках, ласковом шёпоте! С удовольствием бы повторила и повторю, как только представится такая возможность.
Предвкушающая улыбка герцога быстро привела в чувство. Это что же было написано у меня на лице, что он отнёс на свой счёт? Мамочки! Исган шагнул ко мне, распахивая объятья, а я только и успела отпрыгнуть. Сбежала от мужчины, как напуганная коза! Это что сейчас такое тут было?!
— Ты сейчас думала не обо мне, — недобро процедил Исган. — Я так и понял, просто проверил. Хочешь совет? Выбрось дракона из головы. В моей спальне я третьего не потерплю! А методы добиваться своего у меня разные. И далеко не все из них тебе понравятся. Ты поняла, Эминель?
В ответ я лишь скорчила выразительную гримасу. Ехидную и неприязненную. Нашёл, чем пугать! Ты ещё до кровати со мной доберись, герой-любовник, реши вопрос с чесоткой, да не получи в дар что-нибудь новое, а потом стращай всеми карами.
Исган смерил меня взглядом с ног до головы, но в этот раз пренебрежения не было. Он осматривал меня внимательно, с определённым удовольствием, я бы сказала, что по-хозяйски. Неожиданно на красивом мужественном лице скользнула тень недовольства, герцог скинул с плеч плащ, а потом протянул мне.
— Накинь, — приказал. — Не хватало ещё, чтобы стража и слуги увидели тебя полуголой.
Усмехнулась внезапной благопристойности, но спорить не стала. Ткань рубашки и впрямь была тонкой, полупрозрачной, мало что скрывающей при определённом освещении. Но было чему и порадоваться! Исган не стал настаивать на той розовой жути, что осталась брошенной на лежанке. Кажется, он принял мои условия, что уже можно отметить победой.