Сам «Мом»! И «Чуда» туда же… Снявший очки дедок выжидающе
смотрит, пока я дергаю плечами и стараюсь ухватить гладкий пакет,
второпях упуская торчащие ручки.
— Стоп! — требует старик на чопорном английском. — Халт! — он с
легкостью перешел к строгости немецкого. — Кинця! — теперь звучит
цоканье китайской речи. — Ферма! — вот певучесть итальянского. —
Аррэ! — протяжный французский тоже знает отлично.
Дедок-то, оказывается полиглот… А нас это не касается! Мне
вспомнился другой ненормальный из подземки. Тот псих, облитый
бензином, тоже выкрикивал разное. Похоже, в дикой стране у многих
едет крыша…
— Остановись! — ясный приказ на великом и могучем пронизывает до
костей.
Приподняв филей над деревянными рейками, я обнимаю пакет с
деньгами и не могу двинуться вперед. Тушка замерла в неудобной
позе. Контроль полностью утрачен! Мышцы попросту не слушаются, как
при сильной судороге.
— Хо-о… — протяжно удивился старик. — Язык чужеземцев с далекого
севера? Кто бы мог подумать… Ты действительно очень необычная,
Ангел Тао.
Что происходит?! Я шевельнуться не могу! И вдохнуть не
получается. Кольца скрипят… Фарэры съехали… Распахнутые глаза жжет,
не в состоянии моргнуть ресницами и защитить от порывов ветра,
который треплет лохматые волосы.
— Невежливо оставлять собеседника, когда он проявил жест доброй
воли и делится опытом, — строго отчитывает старик. — Твоя правда,
северные варвары не знают хороших манер, но у них есть другие
преимущества…
Вот, старый пень! Голова кружится. Я с трудом слушаю его
спокойную речь, пока щеки разгораются жарким пламенем, от
недостатка кислорода.
— Ну что ж… — задумчиво хмыкнул старик. — Как думаешь, нам стоит
завершить беседу на трагической ноте? Посмотрим, насколько хватит
твоей дерзости, без возможности дышать… Или вернешь контроль?
Хочу воздуха! Горячие щеки охлаждает влага бессилия, а глаза
невыносимо сушит. Всего один вдох! И разок моргнуть… Я почти теряю
сознание, задыхаясь от недостатка кислорода и ничего не могу
сделать. Неужели… мне страшно…
— Куда там… Не можешь. Сил маловато осталось, ведь они бездумно
растрачены в госпитале, — словно нерадивому ребенку, объясняет
старик. — Учится тебе и учится, как завещал великий… — иронично
усмехнувшись, он замолчал и отворачивает морщинистое лицо, устремив
взор в голубые небеса.