– Сашка! – окликнул он каюра. – Помоги-ка, – и вошел.
Одному не удержать.
Люди неспешно собирали пожитки, разбирали урасы.
Федор Ильич соскочил с нарт на ходу, огляделся, не веря своим глазам. Никто не обернулся в сторону «дохтора Кранты».
Рядом остановились вторые нарты. Кряхтя, с них слез Прошка, встряхнулся, словно пес.
– Я те грил, – обратился к врачу.
– Ни черта не понимаю, – пробормотал тот, поймал за руку проходящего мимо подростка. – Где у вас больные?
Мальчишка глянул на него исподлобья, махнул в сторону людей, разбирающих большой ураса.
– И куда вы собрались? – поинтересовался Федор Ильич.
– К Золотой Бабе, – нехотя ответил мальчишка. Врать здесь не умели.
– Чего? – врач растерялся.
Вместо ответа подросток дернул рукой: «Пусти!» Федор Ильич разжал пальцы. Переглянулся с шаманом – тот пожал плечами: «Я те грил».
Больная девушка лежала на нартах, укрытая шкурами. Мать хлопотала подле нее, а мужчины скатывали полог жилища. Едва врач сделал шаг в их сторону, женщина бросилась навстречу, расставив руки.
– Не пущу! Иди, Кранты! Иди, тсюда!
Федор Ильич не стал спорить. Подоспели мужчины, стали стеной, прикрывая и нарты, и растревоженную мать. Молодой, с глубокой оспиной на левой щеке, дернул подбородком:
– Уходи, дохтор. Ты не лечишь. Ты не нужен.
Федор Ильич сглотнул обиду. Этого молодца он месяц выхаживал, едва не потеряли. Да когда ж это было? Выходит, давно, если добро забыто. Сколько же смертей назад? «Дохтор Кранты» потерялся в счете.
– Хорошо, – кивнул врач. – Мне надо осмотреть больного, и я уйду.
– Тебе не надо, – вздернув подбородок, ответил молодой.
– Что за ерунда? – Федор Ильич начинал злиться, но старался держать себя в руках. – Я лечащий врач. Я отвечаю за каждого больного на своем участке.
Конец ознакомительного фрагмента.