***
На вокзале Жан, выждав небольшую очередь, перекомпостирует билеты и возвращается ко мне уже в хорошем настроении.
– Наш поезд через сорок минут, – радостно сообщает он.
– Ой, как быстро. А я думала, полдня ждать.
– У нас полно времени. Мы можем посидеть в кафе.
Ну уж нет! В этот раз я его никуда не пущу. Ни шагу с вокзала.
Сидеть здесь особо негде – нет привычного в нашем понимании зала ожидания со множеством кресел, хорошим верхним освещением и, как минимум, двумя кафешками. Люди в основном стоят или идут; по-над стеночками устроены редкие неприметные стульчики, наверное, для пожилых и инвалидов, а все прочие должны быть на ногах. У самого выхода я отыскиваю скромную деревянную скамеечку, на ней уже сидит одинокая уставшая женщина – ничего, поместимся и мы.
Голод дает о себе знать. Среди всей этой кутерьмы мой глаз безошибочно находит буфет – стойку с барменом, где продаются всякие дорожные вкусности.
– Надо бы купить чего-нибудь поесть, – предлагаю я.
Жан соглашается, дает мне денег, и я иду к стойке. Любезный бармен спрашивает у меня что-то по-французски, я в ответ мычу. Он вежливо улыбается. Я тычу пальцем в очень аппетитный шоколадный кекс и еще в один, с изюминками, и говорю «ту». Для большей уверенности, что меня поняли, показываю два пальца. Бармен снова улыбается, кивает и что-то говорит. Наконец деньги обменены на кексы, и я возвращаюсь к Жану.
– Я купила себе шоколадный, а тебе с изюмом, – говорю я, протягивая ему кекс.
– О, спасибо!
– Только давай поделимся, я дам тебе половинку своего шоколадного, а ты мне – половинку с изюмом. Так мы попробуем оба сразу.
Жан соглашается, и я разламываю кексы.
– Очень вкусно, – нахваливает он, держа по половинке кекса в обеих руках. – Такой в детстве пекла моя мама.
Жан с аппетитом жует, и крошки густо усыпают его куртку и брюки.
– Не кроши, – говорю я, – ешь аккуратно.
Кексы действительно вкусные, как домашние, только еще лучше. Шоколадный, конечно, в моем рейтинге кексов лидирует, а Жану больше нравится с изюмом. Они довольно большие и сытные, и я уже не чувствую голода.
Пока мы едим, наблюдаем такую сцену. Перед нами стоит семья: молодая женщина, мужчина и двое детей. Они сгруппировались вокруг своих многочисленных чемоданов и тоже ждут поезда.
Вдруг из плохо освещенной глубины вокзала, из серого сумрака, появляется слепой. Он идет прямо на семью крупными твердыми шагами, постукивая впереди себя палкой. Круглые непроницаемые очки, лицо жесткое и волевое. Это довольно высокий костистый мужчина лет сорока. Женщина кричит: