– Какие же это тетки? Это речные русалки, – объяснил Арнольд Иванович, – и кладка – не кафелем, а глазурной плиткой. О! Нам повезло! Папа уже дома! Значит, он нас и накормит!
– Как вы узнали, что папа дома? – спросил Раман.
– А вы прислушайтесь!
Сквозь городской шум, шуршание шин, лай собак, «бряцание» троллейбуса, цоканье каблуков, ребята отчетливо услышали веселое пение птиц! Откуда? Вокруг ни одного дерева! Лица друзей изменились, и они уставились в четыре глаза на провожатого. Тот улыбнулся:
– Взгляните наверх.
Ребята задрали головы: и действительно, за щуплыми, пусть и украшенными листиками с цветочками, решетками балкона второго этажа разместились клетки с птицами.
– Да, мой папа разводит лесных птиц: щеглов, варакушек, свиристелей, зябликов, малиновок, – пояснил археолог. – Когда папа дома, он выносит птичек «погулять».
– А кто такие варакушки?
– Вот у папы и спросите. Зовут его Иваном Андреевичем. Айда домой!
Садо и Глинский хоть и выросли в городе, но в настоящих, а не панельных домах находились впервые. Здание, в котором жил Арнольдий, поразило их взращенное на стиле хрущевок и общаг воображение: огромный подъезд оказался парадной. Действительно, хочешь – парады проводи, хочешь – на велосипеде катайся. Между входом и дверью в парадную вполне могло уместиться кресло. На площадку первого этажа поднималась парадная лестница, а освещал это великолепие огромный белый шар молочного стекла. На широких подоконниках (хоть ноты раскладывай) стояли горшки с цветами, а еще:
– Как у каждого уважающего себя здания, – с гордостью заявил Арнольд, – здесь имеется черный ход. Для челяди и любовников. Ну, это вам еще знать рано…
Но больше всего пацанов поразили… перила! Вот бы домой такие! Длинные, умеренно покатые и с гладким боковым желобком. Как объяснил Арнольдий – это не желобок, а выемка для большого пальца. Чтобы руку удобнее было класть. И правда! Размещаешь кисть в выемке и катишься, катишься, катишься! Красота!
Конец ознакомительного фрагмента.