– То-то же! Смотри у меня! – кричала Марьгеоргевна октавой ниже. – Еще раз увижу – уши пообрываю!
Ромка открыл окно, навел максимальное приближение на полевом бинокле и вылез чуть ли не по пояс – на ладони нового соседа серебрилась монета! Не иначе как рубль! Олимпийский или юбилейный (с пятого этажа не очень-то разберешь), но целый рубль!
***
Белобрысого новичка звали Петя Глинский. Он стоял у доски, засунув руки в форменные брюки. Через плечо висела потрепанная сума с надписью: «Олимпиада-80». И ничего, что часть ремня сумки крепилась на скрепке, а вторая сверху пуговица школьного пиджака так и просилась на пол – все девчонки в классе замерли от восторга. Еще бы! Перед ними стоял сошедший с картины былинный богатырь. В ранней молодости, конечно.
Вот только в учебе богатырь оказался не очень. Если поначалу все девочки завидовали Лене Смирновой, с которой посадили Глинского, то через неделю им стало ясно, что новичок будет использовать отличницу Ленку в корыстных целях. А именно: списывать все предметы, кроме физкультуры и пения, где Петя сразу себя показал на все сто процентов. Он и отжался, и подтянулся, и по канату залез и куплет про «Ленин такой молодой и юный октябрь впереди» вывел с чувством и пониманием не в пример Садо – ему, известное дело, медведь на ухо так наступил, что любая музыкальная школа уже бессильна. По всем остальным дисциплинам Петр Глинский относился, как говорили учителя, к «твердым троечникам».
Сентябрь восемьдесят третьего года был богат в сто второй школе на новичков. Помимо красавца Глинского и трех более-менее симпатичных девчонок в школу пожаловал сам Пшеня. Нет. Не так. САМ Пшеня – это будет верно. Леха Пшеничников, завсегдатай детской комнаты милиции, и жил в соседнем квартале, и учился в соседней школе. Интрига ситуации заключалась в том, что учебные заведения стояли недалече друг от друга и Пшеничникова-младшего (трое старших уже облагораживали тундру каждый по своей статье) перевели в Ромкину школу с весьма конкретной целью. Вернее сказать, с благородной миссией – прервать династию Пшеничниковых, вливающихся в строй советских граждан исключительно через врата Бутырского тюремного замка5. По мнению чиновников РОНО6 и сотрудников милиции, воспитательная работа в сто второй была поставлена на уровень выше, нежели в Пшениной общеобразовательной, так что Лехиной рокировкой педагоги с милиционерами надеялись сделать из Алексея Валентиновича Пшеничникова полноценного члена общества. Не чета отцу и братьям.