Галя задергалась. Валера подумал, что уже теряет сознание. Он так же делал ей несколько раз. Просто чисто для кайфа. Галя сама его просила:
– Подуши меня, пожалуйста. Я хочу потерять сознание.
На самом деле она все еще понимала. И задергалась только потому, что увидела на прилавке осетрину. Ей показалось, что скоро она уйдет куда-то – вероятно, подсознательно имелся в виду мир иной – а осетрина, вкусная, недавно пойманная большая осетрина, хвост которой не умещался даже в багажнике машины, когда ее везли на разделку, останется здесь одна. Останется навсегда. Очень бы не хотелось! И Галя начала биться в руках повара. А он думал, что это началась стадия отхода в кайф. И решил подержать еще немного. Чтобы уж окончательно барменша потеряла сознание. И только тогда понял, что совершил ошибку, что большие пальцы его все еще находятся на середине ее горла, когда дама начала хрипеть.
– Прости, – сказал он, – я думал, что они на сонных артериях уже. – Валера испугался и не стал вводить Галю в транс потустороннего мира. Просто отпустил ее и все.
Она сначала отпрянула назад. Потом схватилась рукой за горло, начала кашлять, сделала два шага вперед, и ударилась лбом о косяк двери, которая вела на кухню.
Галя очнулась, и только сказала, глядя в зеркало:
– Производное от слова на букву П! – Останется шрам.
– Клаенсы! – произнес Валера сакральную фразу, – как назло. Семеро.
– Ты как будто увидел на горизонте пиратский корабль, – сказала Галя. И добавила: – Я так и знала. Она надела на лоб красную повязку из сложенного в ленту платка, и вышла с кухни. Осетрина так и лежала на широкой стойке.
Конец ознакомительного фрагмента.