– За котов! – поднял стакан седобородый.
– За котов!
– Мой Васька напился валерьянки один раз в жизни, – сообщил Ерёмин. – Что ты, думаешь, он сделал?
– Что?
– Полез ко мне драться. А что сделает кот незнакомый?
– Тоже полезет драться? – предположил Маранин.
– За твою сообразительность! – снова поднял стакан его товарищ и залпом допил вино. – А где Аболина? Она же была с нами!
– Кто такая Аболина?
– Соседка моя, у которой чужой кот в квартиру залез. Может, она на скамейке во дворе уснула?
– Знаешь, что мы сделаем? – тоже допив залпом и жадно заедая булочкой, предложил Маранин. – Мы отдадим Аболиной твоего Ваську.
– Никому я его не отдам! – возмутился Ерёмин.
– Спокойствие, – заверил его Маранин. – Только спокойствие! Мы отдадим его временно.
– А зачем?
– Пусть Аболина напоит его валерьянкой, и Васька прогонит чужого кота.
– Игорь, ты – гений! – посмотрел на него Ерёмин и громко икнул.
– Я знаю, – скромно ответил Маранин и икнул ещё громче. – Пошли?
Именно в этот момент подсознание Коли Муравского решило, что хватит пассивно подслушивать разговор. Николай очнулся и громко окликнул уходящих:
– Эй, мужики! Что вы там про кота говорили?
Он сам не понимал, почему это показалось ему важным. Столь важным, что неведомая сила буквально потащила его за шиворот вслед за двумя незнакомыми пьяницами. Именно про такое состояние говорят «ноги сами понесли к выходу».
– А ты кто такой? – обернулся к Николаю Маранин. – Я тебя не знаю.
– Я знаю! – заверил его Ерёмин, удерживая за пуговицу пиджака. – Это хозяин кота. Спорим?
Неизвестно кем были все эти существа – люди, собаки, птицы – в глазах животного, забравшегося на люстру под высоким потолком. Он просто не признавал их, ощерившись в угрожающем оскале, вздыбив шерсть и отчаянно вцепившись когтями в мягкую ткань абажура. Люстра покачивалась под его весом, при этом вид животного был настолько сумасшедшим, что никто не пытался его снять. Всё изменилось в одно мгновение. Стоило на пороге показаться Муравскому, как обезумевший, казалось, кот совершил невероятный прыжок, оказавшись у Николая на руках. Он не царапался, не кусался, не буянил – он крепко прижался всем своим телом, ища у человека защиты. Шею животного украшало необычное ожерелье с продолговатыми металлическими пластинами. На каждой из пластин было множество точек и черточек. Николай дотронулся до браслета рукой и тут же отдернул её, схватившись за голову. Мысли, что растекались маслом по горячей сковороде, внезапно обрели ясность и резкость, но каждая как бы сама по себе. Через мгновение они соединились в общую картинку, и Николай осознал, кто он и как сюда попал, а вслед за тем потерял сознание.