Из всех комнат дома мне особенно полюбилась веранда. Плетеные кресла, многочисленные кадки с цветущими растениями, прекрасный вид на цветник, чуть скрипящие деревянные полы, за день впитывающие солнечное тепло. Если все уходили в дом, я задерживалась здесь и читала, пока не спускались сумерки. Не то, чтобы я сознательно избегала людей, но мне нужно было время, чтобы привыкнуть к особенностям каждого члена семьи. В привычной обстановке, с чашечкой чая и книгой, я успокаивалась, перебирая многочисленные впечатления дня.
В магазине же, в отличие от дома, царили полный хаос и запустение. Уж не знаю, по какому принципу строилась торговля, но системы в местонахождении книг не было никакой. Любовные романы в дешевых обложках соседствовали здесь с учебниками по ядерной физике, а сборники классической поэзии – с детскими комиксами. Неудивительно, что магазин прогорел! Каким же терпением должны были обладать покупатели, чтобы найти среди этой путаницы желанную книгу? Таблички и алфавитные указатели отсутствовали, так что мне предстояло разгребать книжные завалы, не зная, что ждет меня на следующем стеллаже.
Я никогда не работала в торговле, но знала, что в любом бизнесе есть свои закономерности. Например, раздел детской литературы обычно размещают в глубине зала, чтобы по пути родители и себе парочку книг прихватили. Новинки и бестселлеры выкладывают на столе перед входом, а мелочевку, вроде закладок, ручек и календариков – на кассе. Здесь же никакой системы не наблюдалось вообще.
Ошибочность алфавитного метода, предложенного Саймоном, я поняла, когда столкнулась с собранием сочинений. Какие экземпляры оставлять, ведь бывает, что из тома в том переходят рассказы, а это тоже можно считать, как повторы. Были еще сезонные сборники разных авторов под одной обложкой, что вносило определенную путаницу. В итоге мне пришлось засесть за составление каталога, чтобы потом, уже на бумаге, сверять совпадения.
Наедине с Саймоном я держалась немного скованно. Не так-то просто привыкнуть к мысли, что этот обаятельный мужчина – автор моих любимых книг! Он, похоже, понимал причину моей зажатости, но не важничал и не насмешничал, а терпеливо пытался меня разговорить. Он быстро понял, что у меня нет ни малейшего желания обсуждать прежнюю жизнь и тактично переключился на нейтральную тему литературных пристрастий.