Около часу ночи Роман отложил книгу и пошел на обход палат. В коридоре тишина. Он останавливался у дверей. Прислушивался. В некоторые палаты заглядывал. Может, кому помощь нужна. Возле тринадцатой задержался подольше. Приоткрыл дверь. Услышал голос больного, заметившего полоску света, пробившуюся из коридора.
– Сестричка. Сестричка. – Тихий голос, в нем и надежда и боль.
Роман вошел.
– Не сестричка я. Брат. Медбрат. – Роман прикрыл за собой входную дверь. Прошел в палату, освещенную одиноким фонарем на дорожке за окном.
– Слава тебе, господи. Медбрат. Мне бы эту, утку. – Звучало, как мольба, надежда беспомощного на простое сочувствие.
– Сейчас сделаю. – Роман включил настольную лампу. Помог больному с судном. – Ну, вот, парень. Сейчас все сделаем.
– Наконец хоть мужик. А то знаешь, стыдно. Когда беспомощный калека. Одни бабы тут.
– Ничего. Сейчас я тут. – Как хорошо Роман понимал этого парня. Судьба бывает жестока. Смерть, которую он представлял собой, может примирить человека с жизнью. Как не справедливо. Жестоко. Аллилуя, аллилуя. И жизнь вечная. Смертью смерть поправ.
– Вот я и говорю, хоть кто-то. Хоть один человек. Не бабы. – Вот так, простой мужской шовинизм. И женщины этим грешат. Но рожают мужиков. Два народа и две религии на Земле: мужчины и женщины. Простая истина.
– А бабы – не люди? – Ромка усмехнулся. Так забавно желание тех и других утвердить свое первенство. Есть Древние и их птицы, драконы.
– Курица не птица, баба не человек. – Вот уж точно, птицы, летящие от звезды к звезде – драконы. Женщина может стать драконом для мужчины. Носить под сердцем плод и радоваться первому крику ребенка. Наседка, орлица, тигрица – все это о ней. Хранительница жизни, трепетными крыльями оберегающая свое гнездо. Та, кто позовет на подвиг. И срежет волосы с головы Самсона, лишив его сил. Так много в одном хрупком создании.
– А ты, парень, с чем лежишь. Какая хвороба? – Спросил, хоть и знал, в чем дело. Пусть сам расскажет.
– Позвоночник. Они ничего сделать не смогли. Операцию сделали, а без толку. Одна мне теперь дорога, не дальняя. – Отчаяние, тоска в голосе.
– И куда ты собрался, брат? – Вот ведь дурак, точно найдет способ покончить с собой. А ему жить и жить. Как может он, Роман, принять его в долину мрака.
– Куда? Кому я такой нужен? Маяться со мной. На погост с березкой обниматься. Калека!