– Сейчас, сбегаю.
– Ты мне плацкартный бери, подешевле. Мы обратно с Толиком уж в купейном поедем.
– Ладно.
Он вернулся с билетом. Они присели на скамейке, обнялись, пытаясь поделить одно горе на двоих. Подошел поезд. Николай помог жене забраться в вагон. Подал сумки.
– Давай, езжай. – Старался говорить уверенней. В дальнюю дорогу провожает. Там не просто.
– А ты домой. Приглядывай там. Мы скоро приедем. – И она хотела поддержать мужа. Вдвоем, нет, втроем они все осилят.
Им не надо было много говорить друг другу. Что не высказано словами, говорили глаза.
Вагон тронулся, качнулся, поплыло деревянное здание вокзала. Поезд отправился в путь. Николай, сильный не молодой мужчина, заковылял обратно к автобусной станции. Его плечи поникли. В один миг он превратился в старика, в безжизненную куклу из которой вынули стержень. Жена уехала, ему можно не прятать свою боль.
Мария добралась до своего места, спрятала под сиденье сумки. Села, безвольно опустив на колени руки. Тело раскачивалось в такт стуку колес. Стук монотонный колес будет нам петь до зари… Только о чем? О чем будет петь этот стук для нее? О потерянных надеждах? О том, что ее единственный сын, ее кручинушка, будет доживать жизнь калекой. Она будет рядом с ним, и боль за него будет сопровождать ее до конца жизни. Губы шептали: Боже, за что ты его, меня бы лучше, старую. Мне век доживать и так бы.
Вот и вокзал большого города, его беспорядочная суматоха, толпы людей. Мария, увешанная котомками, нашла троллейбусную остановку. Выспросила, как доехать.
– Вы на этот маршрут садитесь. Он вас до самого госпиталя довезет. Не быстро. Тут далеконько. Но доедете. Главное, без пересадок. Вам с вещами в самый раз.
– Спасибо вам. Спасибо. – Забралась в троллейбус, поставила сумки. Скоро она увидит своего сыночка.
Павел Павлович с утра отправился на обход. С ним лечащий врач, Константин и медсестра. Главный врач обходил, обычно. Самых тяжелых больных лично.
– Поглядим, как швы. Все нормально. Такими темпами, парень, мы скоро тебя выпишем. Дальше идем, коллеги.
Они переходили от палаты к палате. Осматривали больных.
– В тринадцатую зайдем. Посмотрим, не опоздаем ли. Долго Анатолия держать нельзя. Другого выхода не вижу.
Павел Павлович решительно открыл дверь, вошел в палату.
– Как, орлы, самочувствие? Как настроение? – Павел Павлович старался быть бодрым. Уверенность врача так нужна больным.