– Цепляться, цепляться за шасси! – прокричал Громак в салон, надеясь на передачу команды по цепочке.
Прошла! Морпехи побежали под брюхо «восьмерки», на ходу снимая автоматы и удлиняя на них ремни. Все правильно, можно пристегнуться за стойки шасси, балочные держатели и блок под «нурсы». Имея по двадцать неуправляемых ракетных снарядов под задницей – где еще так прокатишься? Не лягушки, а чистые бароны Мюнхгаузены. Пробуйте, мужики. Авось получится!
Подгоняя десантников и пробуя на вес машину, слегка качнул ее. Сидевший на кресле, как на насесте, солдатик замахал руками – вниз, не успели, назад. А машине хотелось упругости, она рвалась в небо, – пусть стылое, непрозрачное, но там был воздух. А в воздухе везде опора.
Сердцев, став на колени перед Мережко, уже осматривал металлический кусок, торчащий над ухом старшего лейтенанта. Поймав взгляд Громака, умоляюще выкрикнул глазами: «Быстрее».
Сам понимал, что его просьба ни на секунду не сдвинет время и возможности, молниеносно надел белые перчатки, протянул руку к батальонному врачу: инструменты. Значит, операция без промедления. Солдатик, державший голову командира в ладонях, отвернулся. Может, даже не из-за вида крови, сочившейся по металлу и собирающейся красным озерцом в его ладонях, а что впервые видел своего командира осунувшимся, пыльным и небритым. Значит, точно война. И если даже ротного достал осколок, то что говорить об обычном солдате!
Громак, опережая врача, вновь качнул вертолет, проверяя «лягушек». Петушок на корточках на этот раз промолчал, и полковник начал осторожно крутиться вокруг собственной оси. И чтобы лично убедиться, что никто не оставлен на склоне, и давая возможность привязавшимся, вцепившимся мертвой хваткой за что ни попадя морпехам привыкнуть к высоте и качке, и приноравливая врача к вибрации, и отыскивая дорожку домой. С горы домой должно получиться быстрее.
И пошел вниз «Ми-8» – многоцелевой, второй в мире по применению, боевой транспортный. И висели на автоматных ремнях пехотинцы, перебирая в воздухе ногами, словно шли по небу. И колдовал вокруг осколка подполковник Сердцев, сам постанывая от боли, потому что собственные ранения не предусматривали столь долгого стояния на коленях. И перед самым вылетом из тумана, там, где тропинка первый раз приглашала отдохнуть при походе к вершине, из-за валуна-приманки раздались выстрелы. Успел, успел Хаттабушка превратить дорожку спасения в тропу войны. И некуда было деться от огня «лягушатам» на внешней подвеске. Да и брюхо машины для разрывных – что фольга для иголки. А Мережко распластался как раз по центру днища, как «десятка» в мишени, так что все пули, даже случайные – его. И нет возможности шугануть «нурсами», так как висят и сидят на них орелики, фунтуклеи и ланцепупы. Морская пехота Балтфлота, гордость и краса армии. Переусердствовали лишь конструкторы, когда при усовершенствовании «восьмерки» убрали курсовой пулемет в хвост машины. Или не ведали, что русские чудеса на сказках не заканчиваются и может случиться так, что в салоне не окажется борттехника, он же стрелок? И туман, еще минуту назад проклинавшийся, вдруг оказался хоть и тончайшей, как вуаль, но последней и единственной защитой. Как же быстро она истаивала!