– В особый отдел группировки от капитана Летникова поступило заявление, что вы воруете оружие. Не исключено, что для возможной продажи боевикам.
Пока Мережко хватал ртом воздух, майор дал волю сопровождающим его капитанам:
– Приступить к обыску.
Старший лейтенант еще с первого раза не успел набрать воздуха, как он потребовался снова. А капитану хватило двух-трех движений, чтобы обнаружить автомат под откинутым матрацем.
– Номер вашего автомата? – принимая находку от подчиненных, посмотрел майор на вертолетчика.
– ЛМ 13 84.
– Под матрацем на койке, принадлежащей старшему лейтенанту Мережко, – начал наговаривать протокол обыска особист, – обнаружен автомат под номером ЛМ – «Люба, Маша», номер 13 84, исчезнувший у капитана Летникова. Арестовать!
На запястьях старлея в ту же секунду щелкнули всегда готовые к подобной работе наручники. Не менее громко щелкнула челюсть Зины. Но здесь все понятно, про них ей даже мать говорила: «С такими челюстями похудеешь! Ешь как три козы сразу». Алена, ощущая слабость в ногах, ухватилась за центральный стояк палатки.
Вертолетчик потянулся за оружием, желая убедиться в точности цифр на ствольной коробке, но майор желанию не потрафил, оставил вещественное доказательство себе. Зато Летников перехватил умоляющий взгляд Алены. Она не то что просила спасти главного охранника «Тридевятого царства», в ее взгляде прочиталось недоумение: разве так можно? Ты так можешь?
Может. Вот так:
– Товарищ майор, я вспомнил. Извините. Но это я положил туда автомат. Мы пили чай, я и засунул, чтоб не облить кипятком. Старший лейтенант – гитару, а я – автомат.
Теперь в палатке вообще никто ничего не понимал. К старлею возвращалась незапятнанная карьера, к Летникову – оружие, к Алене – уважение. Зина, ставшая невольным и прямым свидетелем разыгравшейся прямо перед ее глазами драмы, предвкушала счастье – быть первой среди новостей «Тридевятого царства». Отец Иоанн, освобожденный от свидетельских показаний, невольно перекрестил своего избавителя-летчика. Все еще по привычке культей. И только майор, выставленный идиотом, пристально впивался взглядом в вертолетчика, пощипывая трехдневную, слегка тронутую седым инеем бородку: парень, это ты заварил кашу, и крайним лично я оставаться не намерен.
– Я забираю свое заявление, товарищ майор, потому что оказался неправ.