Илья цокнул языком:
– Вот так вот! А ты говоришь – номер телефона!
– Но мне-то дал! – довольно произнес Ремизов.
– Конечно, – снисходительно усмехнулся Илья. – Ты ведь кто? Журналюга! Человек без чести, без совести, но для жизни не опасный. Громко кричишь, но не кусаешь.
– Ага! – подхватил Ремизов. – Вроде клопа – не трогаешь его, он и не пахнет.
Приятели засмеялись и ударили по рукам.
– Ну все, пока! Мне пора! Обеденный перерыв заканчивается, – сказал Бурлаков, развернулся и быстро пошел к машине. Он опять перебежал дорогу, открыл дверцу и сразу резко тронулся с места.
Ремизов вернулся чуть назад, до ближайшего пешеходного перехода, в глубокой задумчивости пересек Ленинградский проспект и вошел во двор, где стояла его машина. Он уже мысленно прикидывал, как можно подобраться к этому микробиологу. Но сначала нужно было заехать в редакцию.
* * *
В редакции Ремизова заслуженно уважали: он действительно был асом журналистских расследований. Номер, в котором выходила его статья, раскупался гораздо быстрее – поэтому руководство газеты закрывало глаза на некоторые его… как бы это помягче выразиться – проделки. Одно было несомненно: что бы Ремизов ни принес – все пользовалось успехом у публики, все вызывало огромный интерес, как, впрочем, и любое разоблачение – достаточно вспомнить классику.
В последнее время работать стало немного полегче – помогала сложившаяся репутация "скандального" журналиста, и если раньше Ремизов гонялся за информаторами, то теперь они сами бегали за ним.
Не все из них были добросовестными: кое-кто пытался использовать прессу в личных целях – скомпрометировать конкурентов или наоборот, выставить себя в выгодном свете.
Поэтому Ремизов всегда тщательно проверял документы, которые попадали к нему – он прекрасно понимал, насколько велика может быть цена ошибки.
Обычная уголовщина его, как правило, не интересовала – изданий, специализирующихся на таких вещах, более чем достаточно. Нет, он любил глобальные разоблачения – чтобы поднятые им волны захлестывали самые "верхи".
Ремизов старался опубликовать добытые сведения как можно быстрее – так безопаснее; кто же будет убивать журналиста, если он уже все написал? Это равносильно открытому признанию своей вины.
Подлинники документов Ремизов хранил в надежном месте, а многочисленные компьютерные копии, записанные на дискеты, всегда были готовы разлететься – в случае необходимости – по агентствам, издательствам и телевизионным каналам.