Отец стоял рядом и, пощипывая седую бороду, молча смотрел на погасший экран. Переведя взгляд на дочь, изрёк:
– Скажи, моя девонька, а твой гость, часом, не имеет к этому инциденту отношения?
– Папа, об этом даже думать глупо, а уж вслух произносить – глупо вдвойне. Меня заботит, как я скажу Герману эту дичь и останусь ли после этого живой и невредимой! Ты не представляешь, как счастлив он был, что его картины нашлись. И вот этому счастью подходит конец. Через полчаса он услышит от меня, что его картины похищены. Господи, ну почему именно я должна сообщить ему об этом?!
София в отчаянье остановилась посреди мастерской.
– Почему ты говоришь «его картины»? Эти картины принадлежат человечеству. А значит – никому! Он что, надеялся, что сегодня их снимут ему с гвоздика и упакуют в мягкую тару для транспортировки в его загородную виллу?
– Я не знаю, о чём он думал, но планировал сегодня встретиться с директором музея.
– Отлично, как раз и будет о чём поговорить. Я думаю, если ты туда подъедешь и представишь своего гостя, то больше его не увидишь. Там же сейчас работает следственная группа. Вот они о нём и позаботятся. Он ведь пока единственный подозреваемый, надо полагать. Кстати, дочь, может, его уже и нет в гостинице… Где ты его вчера оставила?
– Папа, сегодня твои шутки неуместны.
– Я и не шучу. Я не на шутку серьёзен и боюсь, как бы моей дочери не отвели роль соучастницы и наводчицы.
– Папа, ты неисправим! Я уехала.
София быстро оделась и выскочила из квартиры.
До встречи с Германом придумала отмазку, чтобы потянуть время, авось до завтра ситуация изменится.
– А у вас разве не бывает санитарных дней? – увозя всё дальше от музея своего гостя, спросила София.
– Не знаю, никогда не слышал о таких днях. Думаю, и у нас иногда закрывают музеи по каким-либо обстоятельствам. На реставрацию, например… Но об этом, как правило, объявляют заранее.
– Нет, реставрация – это другое. А санитарные дни – это когда всё тщательно чистят, моют, убирают. Кажется, Герман ей поверил. Софии даже пришлось привезти его к музею и продемонстрировать закрытые двери, объяснив их санитарным днём. Хорошо, что Герман не знал русского языка и не понял разговора между оперативными работниками следственной группы, осматривающими место происшествия снаружи. Сегодня её обман удался. Но что она скажет завтра? Если даже крышу починят за один день и музей откроют, всё равно картины волшебным образом на прежнем месте не окажутся.