Приняв короткий доклад от
фонтанирующего верноподданническими чувствами управляющего Глава
Рода высказав одобрение импровизированным обедом, который в
короткий срок умудрился организовать Карл Генрихович, причем
непонятым оставалось, что же на самом деле вызвало одобрение
Александра Белова – то ли расторопность самого управляющего, то ли
качество и количество кушаний, включая фирменное блюдо Анри – Утку
по Пекински, а возможно и симпатичные мордашки трех прислужниц,
дворовых девок, обслуживающих высоких гостей. После чего Граф и
сопровождающие его лица отбыли куда-то в сторону чернеющего вдалеке
леса.
А сам Карл Генрихович получил
указание во всем слушаться Капитана Гвардии, оставленного на
хозяйстве. Вместе с капитаном в усадьбе обосновались восьмеро
бойцов, которые тут же организовали режим полной блокады жилых
помещений. В том плане, чтобы никого не выпускать, а ежели и
доводилось кого впустить, так неудачника в дальнейшем оставляли на
объекте без права выхода. Жертвой подобного произвола стал
звероподобный мужик Кузьма, из числа крепостных, со своими двумя
сыновьями недорослями, отвечающий за доставку продуктов из
волостной Мещеры в поместье. После того, как Кузьма разгрузил
телегу и попытался не взирая на запрет отбыть в родную Березовку,
под бок заждавшейся жены-молодухи, был бит ретивыми гвардейцами и
определен на отсидку в подвал. Ушлая ребятня, сыновья недоросли,
быстро разобравшись в ситуации, тут же пристроилась на кухне,
оказывая безвозмездную помощь повару Анри. Самому управляющему было
по большому счету наплевать на Кузьму, но вот строгость режима
вызвала у него нехорошие предчувствия.
Команда Белова старшего вернулась
поздно ночью, причем в расширенном составе. Прибавка представляла
из себя странного типа далеко не первой молодости, скорее и вообще
старика. К тому же откровенно нездешнего. Такой вывод можно было
сделать и судя по лицу, на котором сквозь узенькие щелки едва
просматривались блеклые глазки, и по одежде, ну не принято в
Империи расхаживать по лесам и весям в халате, пусть даже и
парчовом, к тому же украшенным золотыми драконами. А уж
приглядевшись к косичке на голове, Карл Генрихович сделал
однозначный вывод – чистая китаеза, из самой что ни есть
Поднебесной. Странно, как этот китаец смог оказаться на таком
отдалении от исторической родины, оставаясь при этом одетым в халат
и легкие, опять же парчовые, туфли с загнутыми носками, но еще
большее удивление вызывал тот факт, что китаеза на чистом русском
на чем свет стоит материл Белова старшего, при этом употреблял
загибы, на которые и не всякий портовой грузчик отважился бы.