Андрей поймал себя на мысли, что
тема жоп его уж слишком увлекла. И тут же, глядя на приятную,
округлую, оттопыривающуюся в нужных местах, попочку Глаши, которая
привстав на цыпочки раздвигала бархатные портьеры на окнах спальни,
нашел разгадку этого феномена.
Казалось бы, в этом наблюдении за
пятой точкой Глафиры можно было бы уловить некий сексуальный
подтекст. Вот только на самом деле в этом плане все обстояло
достаточно запущено. Собирательный образ трех Андреев
представленных Андреем Сваном, Андреем Беловым и Андреем Наумовым,
возлежащий сейчас на пуховой перине и наблюдающий за действиями
девушки, был наделен внутренними противоречиями, делающими всякие
рассуждения на тему секса, не говоря уж о переходе от слова, в
смысле от мысли, к делу, достаточно проблематичными.
Причина заключалась в том, что
Андрею Свану, в силу его преклонного возраста, подобные развлечения
сначала стали обыденно тривиальными, а уж после повторного инфаркта
и вовсе обыденно обременительными. Так что с некоторых пор он
предпочел перейти в категорию наблюдателей. Новое, молодое тело,
конечно же, рано или поздно должно было бы возродить тягу к
прекрасному. Но тут препятствием стало то, что тело хоть и новое,
но уж очень молодое. Как-никак Андрею Наумову едва исполнилось
двенадцать. И по хорошему ему надо было бы подрасти еще года на
два, после чего на некоторое время он утратит способность думать о
чем бы то ни было, кроме как о бабах.
Правда после посещения Зенона, в
неделю обретения силы, Наумов стал резко мужать, так что по
прикидкам старшего Андрея гормональный шторм, присущий
протуберальному периоду, мог случится в любой момент. При этом
Андрей Сван никоим образом не собирался препятствовать такому
развитию событий, более того с нетерпением ожидал этого,
рассчитывая за счет ранее приобретенных навыков общения с
многочисленными женщинами разных возрастных категорий и социального
статуса сделать это событие незабываемым. Но как бы то ни было,
пока тело Андрея Наумова к подобным игрищам не было готово.
Оставался третий участник триады — Андрей Белов, который в свои
шестнадцать, не только мог, но и, теоретически, должен был уметь.
Правда романтично слезливые записи в дневнике Андрея Белова,
посвященные его однокурснице по Магической Академии - Эллионора
Измайлов, вызвали серьезные и обоснованные опасения, касательно
этого.