Вы целиком за воссоздание сталинской империи. «Военная континентальная евроазиатская империя – идеальная форма государственного устройства для России». Простите, а что население империи имело от этой «идеальной формы»? Это очень похоже на чувства поротого холопа, хвастающегося тем, что наш барин сильнее всех соседних – такой знатной порки никто не сможет задать! Ради фразы «нас все пугаются!» вы готовы терпеть все прелести сталинского режима. Я не готов. Вы очень низко ставите качества русского народа, если считает его неспособным к цивилизованному существованию в демократическом государстве европейского типа, а только в «евразиатской империи», под пятой очередного варварского диктатора.
«В атаку поднимались „За Родину, за Сталина!“. Сознательно-этатистски шли с такими словами в атаку», – пишете Вы со слов своего деда. Вы ссылаетесь на ностальгические воспоминания деда, подстроенные под общую мифологию. А я сам был на Третьем белорусском фронте, правда лишь полгода в 1944-м (прошел от Смоленска до немецкой границы). Но мои близкие друзья белорусские писатели Василь Быков и Алексей Карпюк воевали всю войну. Они рисуют совсем другую картину. И если солдаты были полны «сознательно-этатистских» чувств, то зачем по всей линии фронта были созданы заградотряды? И вспомним, что из перешедших на сторону врага были созданы целые армии.
Вы пишете, что мои слова «России никто не угрожает» просто ложь. Да нет. Ложь – миф о том, что Россия – в кольце врагов. Миф, нужный ее властителям для внутреннего пользования. Все страны имеют армии на всякий случай, но имеют и друзей, и сотрудничество, а вот Россия ждет беды от всех соседей, ближних и дальних. От Белоруссии и Украины, от Грузии и Эстонии, от Китая и Азербайджана. Если США такой уж агрессор, то почему не нападают на Мексику и Канаду? Почему терпят нахальную Северную Корею? И почему наши властители в массе держат своих детей и свои дивиденды там, у врагов? А некоторые и живут там?
О положении науки в советское время написано достаточно. Добавлю только личное воспоминание о чувстве унижения, которое мне постоянно приходилось испытывать в советское время на международных встречах за положение нищего и цыпленка, привязанного за ножку. Это выражение употребил один западнонемецкий академик, поддразнивая меня, ведшего с ним спор в Ленинграде.