— Не хочу.
Девушка помрачнела и выложила последний козырь:
— Если ты все же пригласишь меня на праздник, то я не буду настаивать перед твоим отцом на совместном проживании. Подожду дня свадьбы.
Розенталь собирался отказаться, но неожиданно гораздо мягче произнес:
— Я подумаю.
В столовой появился Мартин, всполошенный, с широко распахнутыми глазами. Завидев Розенталя, он кинулся к нему, наклонился, что-то пробормотал на ухо. Лея приблизилась к ним в попытке что-то услышать, но различила лишь отдельные слова: «Упала… Вацлав…»
Лицо Розенталя исказилось, он подскочил с места и, едва не переходя на бег, покинул столовую.
— Что случилось? Куда он так убежал? — недоуменно поинтересовалась Лея, нахмурившись.
— Не уверен, что ты захочешь это знать, — легкомысленно отозвался Мартин, складывая руки на груди и глядя на девушку сверху вниз.
— Ты скажи, а я уже сама решу, Мартин, — нетерпеливо потребовала огневица, сжимая в пальцах ложку. На смену легкому беспокойству пришли настоящие опасения. То, что было связано с Розенталем, приносило ей мало поводов для радости. По крайней мере в последнее время.
Маг воды посмотрел на девушку, наклонился, опершись ладонью о крышку стола, будто собираясь поведать тайну, и произнес:
— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. — И, отодвинувшись, рассмеялся. Он услышал пословицу пару лет назад от одного иномирца, что работал в баре и разливал алкоголь.
Лее потребовалось несколько секунд для осознания того, что ее только что очень изящно поставили на место. Девушка разозлилась и попыталась дотянуться до мага рукой, чтобы ударить, но у нее ничего не вышло, и огневица яростно процедила:
— Идиот.
Розенталю никогда не были свойственны паника и страх. Да и в голове звучали нескончаемые разумные доводы, чтобы успокоиться.
«Раз она в медкрыле, значит, о ней позаботятся… Маги так просто не умирают, особенно в академии… Врачи за считанные часы поставят Еву на ноги… Какого черта я так о ней беспокоюсь? В моих ногах не было бы и одной пятой той прыти, если бы на больничной койке лежал кто-то другой…»
Но доводы разума не помогали.
Если бы все было так просто, он бы, возможно, и не обратил на нее внимания в том коридоре. Будто девушка стала первой глядящей на него с ненавистью.
Люди никогда не оставались к Александру равнодушны. Одни злились и завидовали, другие благоговели, симпатизировали… но больше всего огневику приходилось по вкусу уважение. Настоящее, не омраченное страхом, ведь эта черта зачастую присуща разумным существам.