— По бокалу вина, пока наши…
представители решают последние вопросы?
Горгулья заинтересованно кивнула, но
налить ей я не успела.
— Альбе нельзя пить! — всполошился
Бернар. — У неё непереносимость вина, донья.
— Неправда! — возмутилась та. — Я
просто быстро пьянею, но столь же быстро трезвею.
— За то время, что ты трезвеешь,
обычно происходит что-то очень нехорошее, — с явным намёком заявил
горгул. — Размягчение мозгов — вот как это называется. Потом они
затвердевают, но сделанного обратно не воротишь.
Это был намёк на косяк с книгой из
библиотеки, потому что Альба виновато посмотрела сначала на него,
потом на меня.
— В закостеневших мозгах тоже нет
ничего хорошего, — заметила я исключительно из вредности. — Они
мешают увидеть перспективу.
— Свои мозги вы можете размягчать
сколько угодно, — заявил Бернар. — Всё равно там костенеть
нечему.
— И это ваша благодарность за то, что
я помогаю выйти из тупика, в который вы себя загнали сами?
— Донья, если кто-то когда-то узнает,
что вы приняли участие в происходящем, ни один Сиятельный с вами
разговаривать не будет.
— Я бы не сказала, что это сильно
меня расстроит, — ответила я, но вино налила только себе: Альба
даже отошла в сторону, только бы не соблазняться видом выпивки, а
Раулю сейчас нужна не менее трезвая голова, чем его
собеседнику.
— И ни один Сиятельный на вас не
женится, — гордо заявил Бернар, уверенный, что своим предсказанием
полностью уничтожил мою самооценку.
— Выйду за несиятельного. — Я
подмигнула опешившему горгулу и отпила из бокала. — Или вообще не
выйду. Положу свою жизнь на алтарь науки.
— Какой науки? — опешил Бернар.
— Магической.
— Донья, я ошибся, вам тоже нельзя
пить.
— Просто нужно закусывать вовремя.
Может быть, вы прервётесь и разделите со мной ужин? — предложила я.
— Если Альбе нельзя пить, то есть-то ей можно? Или еда на вас
оказывает наркотической воздействие?
— Мы почти закончили, Катарина, —
вклинился в наш разговор Рауль. — Осталась пара не слишком важных
пунктов, по которым мы пока не пришли к договорённости.
— Если они для вас не важны, —
повернулся к нему Бернар, — тогда примем мой вариант.
— Ваш вариант никак нельзя принять, —
ответил Рауль столь горестно, словно действительно об этом жалел. —
Потому что…
И дальше он заговорил на языке
юридических терминов, из которых мой слух, не иначе как
обострившийся в результате пары глотков правильного вина, внезапно
вычленил словосочетание «клятва для души и клятва для тела».