— Вообще, это называется клеветой, —
возмутилась Ракель. — И клеветник получает вполне реальный срок или
штраф. И твой отец, которым ты старательно прикрываешься, тебя от
него не отведёт, потому что ты обгаживаешь не только репутацию
Катарины, но и Его Высочества Рауля.
— Катарина Кинтеро? — глядя на меня,
уточнила Марсела приятным мелодичным голосом.
— Именно, — подтвердила Эрнандес,
которую пылкая речь Ракель не испугала вовсе. — Только не та, что
сейчас мелет языком, а та, что молчит, но от этого не выглядит
порядочной сеньоритой.
— И зачем вы распространяете такую
глупую сплетню, Мария Виктория? — укоризненно сказала Марсела. —
Рауля попросил взять сеньориту Кинтеро в личные ученики сеньор
Альварес, чтобы иметь возможность за ней ухаживать. Более того,
сеньор Альварес присутствует на каждом занятии, поэтому мой брат
при всём желании не смог бы завести роман с сеньоритой Кинтеро. Я
думаю, Мария Виктория, вы должны извиниться перед сеньоритой
Кинтеро.
— Я? — поражённо спросила она,
огорошенная известием ещё и об Альваресе.
— Кто врал, тот и извиняется, —
заметила Ракель.
— Да она целовалась с Его
Величеством, я лично, своими глазами, это видела, — зло выпалила
Эрнандес. — Может, сеньор Альварес и хочет поухаживать за Кинтеро,
да только ваш брат, Марсела, времени на такую ерунду, как
ухаживания, не теряет.
— Если у кого-то галлюцинации, —
бросила Ракель, — этому кому-то нужно к целителям, а не
рассказывать о своих видениях всем, кто под руку попадётся. Как
Катарина могла целоваться с принцем Раулем, если в этот день была в
другом городе и приехала в университет только утром?
— Вот-вот, ещё и непонятно где
ночевала, — буркнула Эрнандес. — А Его Величество с утра выглядел
совершенно невыспавшимся.
— Мария Виктория, если вы не
перестанете говорить гнусности, вы об этом пожалеете, — возмутилась
Марсела. — Ваш отец явно не уделял внимания вашему воспитанию, о
чём я ему непременно сообщу.
Эрнандес потеряла спесь так же
быстро, как проткнутый воздушный шарик воздух. Она залепетала
жалобные просьбы к принцессе, ко мне и даже к Ракель. Она начала
уверять, что что-то перепутала и что в следующий раз непременно
присмотрится получше, кто с кем целуется. Принцесса нетерпеливо
дёрнула рукой, и Эрнандес разразилась потоком извинений. Своего
отца она не просто боялась — она приходила в ужас от одной мысли,
что тот будет чем-то недоволен. Эрнандес всхлипывала и уверяла, что
она не со зла, а сослепу. Смотреть на это было противно, поэтому я
прервала этот мутный поток, сказав, что я её прощаю, и потянула
Ракель подальше.