Когда мы оставались в городе, то ходили в гости и в церковь. Я любила ходить в церковь. Чем старше я становилась, тем больше меня раздражала необходимость одевать юбки и покрывать голову платком. Но, тем не менее, мне нравилось. По воскресеньям причащались. Так вот с утра, не ев и не пив, шли в церковь. Помню только, как мы складывали руки на груди. Проскура, вино – кровь и плоть Христа. Святая вода, сладкий чай с кусочками ржаного хлеба после службы. До 7 лет исповедоваться перед причастием не надо. Когда уже требовалась исповедь, я перестала ходить на причастия. В церкви меня знали. Женщина, которая продавала иконы и крестики, даже подарила мне красивое издание детской Библии на церковнославянском языке. Конечно, я даже имени ее не помню, как это ни печально. Тяжело было стоять всю службу. Но всё равно это было настолько душевно, столько в этом ритуале света и благодати. Счастье и умиротворение. И повсюду ангелы. Они помогали, одобряли и придавали сил.
Сегодня вечером мы пораньше легли спать. В два часа ночи бабушка будит меня, включает верхний свет, мы быстро и тихо собираемся, чтобы не разбудить соседей, этих зорких старушек постовых. Они, как Халк, превращаются от своей язвительности и зависти в злобных зеленых монстров, если заметят что-то подозрительное. Собираемся и идем на автобусную остановку. В 3 часа ночи отбывает поезд. Навряд ли автобусы ходят всю ночь. Скорее всего, один-два рейса специально к поезду. На вокзале мы покупаем билеты и идем на платформу к первому вагону – там останавливается детский вагон. По-моему, от остальных он отличается лишь тем, что он более короткий и уютный. Но там не так уж много детей, куда больше бабуль.
Вот уже слышен гудок поезда жизни, разрезающий кромешную тьму низким гулом. Где-то вдали из-за поворота появляются два горящих глаза, стремительно приближающихся к платформе. Все нервничают и толпятся, потому что поезд стоит на этой остановке всего пару-тройку минут… и никого не ждет.
Поезд остановился и люди, толкаясь, бегут к дверям. Бабушка пытается протолкнуть меня вперед. И я каждый раз боюсь, что я залезу в поезд, а бабушка не успеет, и я уеду одна. Платформа очень низкая, а ступеньки в вагон очень высокие для пятилетней девочки. Бабушка придерживает меня за талию сзади, чтобы я не упала. Я залезла и, не отходя от двери, развернулась, ожидая бабушку. Но какая-то другая бабка уже пропихнула свое полное тело вперед и лезла вагон, распихав всех позади, ругаясь страшными словами и извергая проклятия. Мне тоже досталось за то, что я оказалась у нее на пути. Мне вдруг стало совсем страшно. Я начала звать бабушку. Но она где-то затерялась в этой толпе стариков. Толпа потихоньку просачивалась в вагон, каждый непременно отталкивал меня, отдавливая мне ноги и ругаясь за то, что я мешаюсь в проходе. У меня уже слезы наворачивались на глаза от этой несправедливости, а жирный орок только безучастно ухмылялся. Наконец уже почти все забрались в вагон.