– официальный орган, который занимается решением беженской участи – от 4 до 6 месяцев.
В префектуре, в этом столпотворении народов и смешении языков, до меня, наконец, дошло, в какое же дело я ввязалась, или, точнее, меня ввязала судьба. Столько страсти на лицах людей, добравшихся сюда на всех известных видах транспортных средств, включая самодельные плоты: из Африки, например, через море! Для всех этих людей в сером кусочке картона, временном удостоверении личности, которое они получают в префектуре заключены все надежды и мечты о нормальной жизни для себя и своих детей. И мы с Митей в этой толпе…
Митя меня насмешил в префектуре: в огромных очередях подрались две чернокожие женщины: одна обозвала вторую проституткой. Драка была жестокая: покуда прибежали полицейские, пролилась кровь из разбитых носов и расцарапанных лиц. Клочки кудрявых жёстких волос потом пришёл подмести с пола уборщик. Мой притихший сын мне сказал: «Я так пожалел эту тётю, которую побили!» Я машинально задала ему глупый вопрос: «Ну и как же ты пожалел её?» Митя ответил: «Я закрыл глаза и сказал: «Боже мой!»
Уже десять дней как мы живём во Франции, и нас пока ещё не определили ни в одно общежитие для беженцев. Мест нет. Как бы то ни было, всё-таки здесь мы в большей безопасности, чем в Москве. Это успокаивает меня.
Спасибо, Мария, ещё раз за всё, что вы сделали для нас, этого я никогда не смогу забыть.»
***
Анна написала это письмо вечером. К тому времени они жили с Митей в ночлежной гостинице, в которую запускали только на ночь. Это была уже вторая их ночлежка во Франции. Она была получше первой хотя бы потому, что им выделяли здесь отдельную комнату. А другие спали и в коридорах, на двухэтажных кроватях. Мест на всех не хватало: в Лион пришли морозы. Иногда ночью полицейские патрули доставляли сюда бомжей, подобранных на улицах. И тогда, ещё не умерив своих хриплых голосов с мороза, бомжи будили спящих, споря то с полицейскими, то с дежурным.
Однажды ночью Анна проснулась от леденящего душу крика. Так мог кричать только смертельно раненый человек. Выглянув в коридор, она увидела сцену: новопривезённый бомж орал и бился, не желая залезать на второй ярус кровати. Митя от этих воплей не проснулся.
Для пропитания им выдали талоны в бомжовскую столовую. Их места за столом оказались рядом с огромного роста албанцем, у которого все зубы были железные. Митя, как завороженный смотрел на эти клацающие железные челюсти, перемалывающие пищу, и отказывался есть.