– Чеченок не надо пугать!
– Их надо только резать!
Зло кипело в атмосфере. Все, без исключения, были уже готовы сорваться с места и двинуться толпой к общежитию. Но властный голос лидера остудил их пыл:
– Я сам! – тон не терпел никаких возражений, и толпа, нехотя и не сразу, стихла.
Забраться на козырек было делом пустяковым, особенно для молодого и иногда занимающегося спортом человека. Окно, к его большому удивлению, не было закрыто изнутри. Иван легко проник в комнату и осмотрелся. Базаева проживала в большой комнате одна. Понятное дело, желающих делить кров с чеченкой не было. Скромная, привычная для общежития, обстановка. Шкаф, кровать, стол с графином, прикроватная тумбочка, на которой лежал «Коран». Иван решил дожидаться хозяйку, спрятавшись в шкаф. Эффект внезапности мог дать большую фору. Нервы он старательно успокаивал игрой с ножом-бабочкой. Время шло слишком медленно и тягуче. И вот наконец-то послышался звук открываемой двери. Следом щелкнул замок и включатель. Полоска света проникла в темноту шкафа, и послужила призывом к действию. Иван выскочил из шкафа. Девушка почти бесшумно ахнула, но не сдвинулась с места. Иван невольно задержал на ней взгляд. Джинсы и топик, которые ну совсем не вписывались с образом мусульманки. Но черные, как воронье крыло, волосы, смуглый цвет лица, и особенно глаза выдавали в ней чеченку. Глаза были черные-черные, глубокие-глубокие. В такие глаза хочется смотреть целую вечность. В такие глаза нельзя было не влюбиться сразу и навсегда. И это едва не сбило Ивана от задуманного плана.
– Ты кто? – спросила спокойным голосом Чулпан, и вернула Ваню к действительности.
Он шагнул к ней и представил к ее тонкой шейке нож. В мгновение в ее очаровательных глазах проснулся испуг. Но даже и он был по-своему прекрасен. Но и гнев не спешил отпускать Ивана. Одним движением он расстегнул молнию на ее топике, на короткий миг обнажились маленькие острые девичьи груди. Чулпан ахнула и прикрыла их ладошками. Она боялась делать резкие движения из-за ножа, чье холодное лезвие упиралась в горло. Лишь дыхание и сердцебиение усилились, а уголки глаз повлажнели, придавая им еще большую выразительность и бархатность.
– Знаешь, кто я? – прохрипел он.
– Чистильщик.
– Чистильщик. – Иван и не знал, что под таким именем он был известен в городе. Было даже немного приятно.