Катерина недовольно листает каталог, ехидно поглядывает на Вадима и Тасика, пытающихся уловить в снимках нечто.
– Уже пора включить свет. Вас оставили в прихожей как мальчиков, она и капли ясности не внесет. Да. Это она! Ну и что! Кем была Джоконда, «Неизвестная» и наша мадам? Домохозяйкой! Вы об этом будете писать? Денег вам не заплатят, фиговая практика, ладно, если зачет примут. На фотографии она почти не изменилась, тот же ракурс, но взгляд… Какой-то не наш.
– Мы откроем тайну творческого надлома.
– Боже мой! Да какая же здесь тайна? Выдохся и уехал. Да, был роман – мучительный и долгий, где ничего нельзя изменить. И если они скрывались, то зачем ей раскрывать карты? Она может, конечно, высудить малый процент от скандальной известности Тимея, но она не была топ-моделью, это нереально…
– Катюш, ну почему ты так запросто решаешь то, о чем и они не задумывались. Нет нигде и намека на личные отношения, никто и не догадывался, что дама с портрета жива-здорова. Всегда говорили только о нем, редко о семьях, обе супруги отзывались о нем прекрасно – по словам детей. Нет и намека на общепринятое сегодня. Он очень много сделал, устал, поэтому вторая жена увезла его, сменить обстановку, тему. Именно дочь от второго брака имеет право распоряжаться его наследием, проводить выставки.
Катя повела плечами, словно стряхивая досаду, помолчала, закурив новую сигарету.
– Было бы доверие, не было бы скандала, почему он отказался продать в Париже свои работы, хотел закрыть выставку? Об этом много информации. Если была топ-модель, то почему бы не сделать ей рекламу? Обычный обмен, это же деньги! Бизнес! Все-таки странно, что более никто не пользовался ее натурой…
– Тимей не боялся конкуренции, он выиграл гранд, будучи преподом в Строгановке, учился в Германии.
– А я чувствую, что его сгубила умопомрачительная страсть, он не сделал выбора – с кем жить дальше, а просто сбежал, но не вынес разлуки, начал письма писать. И снова страх…
– Страх падения рейтинга? Однако, бабы…
Семен оглядел подругу, размышляя, затевать ли спор, ибо все сведется на личные, прискучившие ему отношения.
– Знаешь, Катюня, дай нам поработать. И хватит курить, лучше займись собой.
– Время было другое, они слов-то таких не знали, мне кажется, что художнику мешала семья. Он задыхался, вмешивались в творческий процесс такие курочки, как Катя (деньги, кредиты, шубки, брюлики, машинки для блондинки), и все шло прахом. – Тарас исподлобья смотрел на Катю.