Ты ворвался в мою судьбу, и не осенью, и не летом,
Вихрем нежности, под весну, темпераментным и «раздетым».
Ты рассказывал о себе, а как – будто меня раскладывал,
Перепуталось все в голове, ну, а ты все цветы мне заказывал.
Сердце кинула в полынью, не даю ему прыгать в пламя:
Может, годы забыть, и опять
Побежать, рассказать все маме?
И уткнуться ей в плечо, застонать от любви душевной:
– Я боюсь, а чего? Не хочу! Я боюсь кончины плачевной.
Я не верю его словам, я боюсь – он обманет, мама!
– Не смеши, ведь не девочка ты, да, и мудрая ты, да, и дама!
Да, и мамы давно уже нет,
Да, и мне через 40 – сто лет.
А в ответ: тишина… тишина.
Вот, возьми себе, выпей таблетку и ложись поскорее в кровать.
Вдруг – звонок: «Ты не спишь еще, детка,
Я люблю тебя, хватит спать!
Я лечу к тебе, я скучаю по твоим голубым глазам,
Я последний, я – твой… я знаю, сердце тебе отдам!
Ах, Судьба, как тебя я просила подарить мне любви глоток —
Не забыла, ведь не забыла! А ему: «Торопись, дружок!