Я сидел в садике у Преображенского собора, думая и сомневаясь, – потом скамейки там убрали, – думал в основном о будущем, а не о настоящем. Дойдя сюда от почтамта, напитавшись духом города, великого и очень неоднозначного, я пришёл в состояние, которое довольно часто бывало у меня после прогулок по людным улицам центра, после бесцельного шатания по набережным каналов, возвращения домой по длинным мокрым мостовым. Я переставал воспринимать жизнь как что-то реальное, текущее в своём времени последовательности событий, время замыкалось в кольцо, и этот путь по в общем-то конечному городу становился бесконечным, потому что время останавливалось. Несмотря на моё движение в пространстве, И я возвращался всё в те же точки, которые проходил тысячи раз, и бесконечное количество этих точек делало бесконечным это кружение, от чего реальность происходящего нарушалась, и приходилось долго рассматривать циферблат, чтобы понять, сколько и которого, и ходят ли ещё троллейбусы [Последний троллейбус].
Мысли крутились вокруг всё того же рая в шалаше, предлагаемого прекрасной принцессе, хотя реальную обстановку я представлял себе гораздо менее сказочную, – я слишком многого не знал, чтобы рассчитывать, очень мало знал, чтобы строить планы, и слишком много знал, чтобы просто витать в облаках. Вариантов не было. Я – без дома, без денег, и скорее всего без будущего (посмертная слава меня сейчас не интересовала), и она – неясная, неизвестная, сказочная.
И тут меня одёрнуло. Пусть будет сказочная. Что мы видим в сказках? Иван-дурак, или Емеля – все они были вполне бездельниками и голодранцами, но тем не менее, на авось или по щучьему велению, выбивались в цари, чтобы опять же ни хрена не делать, а жрать пряники печатные да с женой молодой любиться. Так чего же я, дурак, здесь сижу, ни хрена не делаю, и ещё сомневаюсь. Вперёд, калёная стрела, три головы долой [Кот Василий], – и я на белом коне, потому что если ты сейчас на коне, то и завтра можешь быть ещё на коне, но если сейчас ты под конём, то завтра ты в больнице [Громовы]. Если, как я насмотрелся в своей жизни, а особенно здесь, в трущобах, последний бомжик может и имеет свою бомжиху, то чего же я, молодой, здоровый, умный (?), никак не могу организовать свою жизнь. Ведь мужчина, который не может, не будучи в каких-то исключительных условиях, обеспечить себе нормальную сексуальную жизнь, то он просто не имеет права на существование. И, чтобы оправдать своё существование, вперёд. А все мои рассуждения говорят только о том, что нет между нами пока любви, – ведь, когда любовь, никто ни о чём не думает, а просто сбивают головы драконам.