Много позже мне объяснил причину моего срыва профессор Холл. Он детально интересовался моим прошлым, поскольку это было нужно для работы со мной. Холл сказал, что причиной было переутомление, на которое наложилось постоянное и длительное нервное возбуждение, вызванное неприязненным отношением окружающих. Моему мозгу, всему моему организму надо было отправить меня в длительный отпуск – и это было сделано. Мне казалось, что я «ухожу в отпуск» для того, чтобы стать таким, как все, и сблизиться с другими студентами, но первопричиной было мое переутомление. Когда я возразил, сказав, что впоследствии при сильном переутомлении я заболевал, а не испытывал тяги к играм и спиртному, Холл напомнил мне, что я дал матери слово бросить играть и мой мозг учитывает это обстоятельство всегда, постоянно, даже тогда, когда я о нем не вспоминаю. Именно поэтому, как считал Холл, у меня и сформировалась не просто нелюбовь к азартным играм, а отвращение к ним.
В Госпиче я работал учителем математики в гимназии. Там не было больше никакой работы для меня. Я уже писал, что преподаватель из меня никудышный. То были несколько месяцев непрерывного мучения. Когда я уволился, чтобы ехать в Прагу, то облегченно вздохнул. Думаю, что и мои ученики тоже вздохнули.
В Прагу приехал прежний Никола Тесла, одержимый жаждой знаний. Беспутный игрок и выпивоха умер навсегда. Мое отвращение к азартным играм было таким сильным, что когда я видел карты, бильярдный стол или кости, то испытывал то же самое чувство, которое появляется у меня при виде нечистот. Играя, я считал. Наверное, никто из игроков не считает каждый свой выигрыш или проигрыш, запоминая только самые крупные из них. Но я считал. Давно исчезнувшие гульдены[32] никому ничего не скажут, но я пересчитал их в доллары соответственно стоимости золота и округлил полученный результат. Так вот, за время своего беспутства я понес убыток в восемьсот сорок долларов[33]. Возможно, кому-то эта цифра покажется небольшой, но примите в расчет, что дело было в Австрийской империи почти полвека назад и что наша семья жила тогда бедно, экономя каждый гульден.
Полный самых радостных надежд явился я в Карлов университет[34], где на меня вылили бочку холодной воды. Оказалось, что тем, кто не знает греческого, путь сюда заказан, а я никогда не учил греческий язык и даже не думал о том, чтобы его выучить, поскольку он был мне не нужен. Вся нужная мне информация публиковалась на немецком, французском и английском. За всю свою жизнь я так и не увидел ни одной статьи на греческом, которую мне захотелось бы прочесть.