В полной тишине сверкнула яркая вспышка, заставившая всех зажмуриться.
Александр Павлович выждал несколько секунд и решительно открыл глаза. Он понял, что все дело – в неплотно прикрытой бархатной шторе. Яркая полоска света от утреннего солнца пробилась сквозь тяжелую портьеру и упала ему на лицо.
Он встал с кровати, отдернул штору и посмотрел в окно. Париж просыпался. Лениво катились повозки по улице Фобур-Сент-Оноре в сторону рынка, спешили по своим делам какие-то женщины с большими корзинами, стояли бивуаком русские гренадеры, греясь у костра, разожженного прямо на бульваре. Судя по тому, что все деревья на бульваре вид имели довольно куцый и жалкий, становилось понятно, откуда, собственно, солдаты брали дрова для костра. Где-то совсем недалеко, у парадного входа в Елисейский дворец, лениво препирались между собой караульные лейб-гвардии Казачьего полка – личного конвоя императора.
Собственно, мысль о том, чтобы русский корпус стал лагерем в самом центре Парижа, прямо на Елисейских полях, принадлежала Александру I. Справедливо посчитав, что только таким образом можно будет контролировать передвижение победителей по городу и пресечь возможное мародерство, он приказал разбивать бивуаки на основных бульварах, Елисейских Полях и площади Конкорд. Французы сначала боялись странных бородатых воинов, а потом привыкли, и Париж зажил обычной жизнью.
Особый успех у парижанок имели казаки, купавшие своих коней в Сене. Загорелые мускулистые воины направлялись к гранитной набережной так же, как они привыкли это делать у себя на Дону – в исподнем или вообще голышом. Парижские дамы обычно собирались на другом берегу и, демонстративно зажимая нос, внимательно следили за мельканием голых спин в темной воде. Все спуски к Сене были организованы таким образом, чтобы туда спокойно можно было подъехать на лошади. Казакам это нравилось. Дамам тоже.
Бывали и курьезы. Например, когда казачий атаман Платов увидел на бульваре маленькую миловидную девочку. Стоило ему взять ее на руки и открыть рот, чтобы сказать о своем восхищении этим чудным созданием, как рядом упала в обморок мать девочки. Она была уверена, что мсье cosaque собирается девочку съесть. Граф Матвей Платов смущенно закрыл рот и поставил ребенка на землю под дружный хохот боевых товарищей. С этой дамой казачий атаман впоследствии познакомился весьма близко, и она уверяла, что ничего такого в тот момент на бульваре и не думала, но, тем не менее, исторический анекдот оказался «отлит в бронзе» на долгие века. Дама несколько лет не без удовольствия общалась с Платовым, говоря, что тот был послан ей Богом и она неоднократно ранее видела его во сне.