Когда я входил, она обычно лежала в постели, обложившись подушками. Без макияжа и в пижаме она казалась моложе, чем я запомнил ее до рождения Джона. Хрупкие черты обострились, лицо выражало непреходящую усталость, но на фоне бледной кожи ее большие карие глаза и темные брови только выделялись еще ярче. В любой момент и в любой обстановке эта удивительная женщина светилась мягкой естественной красотой, которую лишь оттеняла скудость больничных интерьеров. Со мной она вела себя естественно: производить на меня впечатление смысла не было, потому что я постоянно был рядом и уже успел увидеть ее разбитой и беспомощной. Ей нужно было собрать как можно больше информации о Белом доме, прежде чем объявлять это место своим домом. История, интерьер, повседневная жизнь – ее интересовало все до мельчайших деталей. Кто поставлял продукты на кухню? Кто занимался уборкой? Где семейство будет обедать? А где будут давать официальные обеды и ужины? Смогут ли члены семьи остаться в одиночестве? Для чего обычно использовались цветные залы – Красный, Зеленый, Голубой?
Свои вопросы она выписывала в разлинованный блокнот из желтой бумаги. Внимательно выслушав ответы, она делала в списке пометки, что-то вычеркивала, а иногда просила меня рассказать о чем-нибудь поподробнее. Она подходила к любому делу с большим тщанием и умом. Ее желание произвести самое лучшее впечатление в новой для себя роли и, по возможности, избежать подводных камней было очевидным.
Я чувствовал ее неуверенность и старался отвечать как можно более детально и информативно. Мы общались довольно легко и свободно, но все-таки я порой скучал по дружбе с другими агентами. Мне казалось, что эти дни в госпитале никогда не закончатся, и я немного завидовал своим товарищам, которым повезло служить рядом с самим президентом.
Однажды миссис Кеннеди позвала меня и спросила:
– Мистер Хилл, вы когда-нибудь ездили на лошадях?
– В детстве было дело, – ответил я. – Я тогда жил в Уошберне, Северная Дакота, и у нашего соседа был шетлендский пони.
Она чуть улыбнулась, будто пытаясь понять, серьезно ли я говорю. Я поспешно добавил:
– Еще у меня были друзья на ранчо, и мы часто с ними катались. Меня учил местный ковбой, мастер по родео.
– Я спросила, потому что мы сняли коттедж в Миддлбурге. Мы хотим проводить там выходные, и там обязательно будут лошади. Обожаю верховую езду! – помедлив, наконец сказала она.