Дождавшись, что крики стихли, генерал завершил встречу:
– За высказанные мнения всем спасибо. Но решать ее судьбу и оценивать ее эффективность будут на другом уровне. Насколько я знаю, ее еще как следует обкатают, в том числе и в десанте. Так что не торопитесь с выводами. А вам, товарищ профессор, большое спасибо – штуку вы нам сегодня показали все-таки интересную!
В Дакке было жарко. Очень жарко. Может, где-нибудь на Средиземноморье такая температура воздуха воспринималась бы совсем иначе – как благодатное и комфортное тепло, прогревающее до самых костей. Но здесь... Воздух – как в парилке. Влажный, вязкий, жирный. День вроде солнечный, на небе – ни облачка, но солнце будто растворяется в дрожащем мареве, и весь небосвод становится не голубым, а почти желтым. Грязным. Как вся эта земля, и как река, и как город.
Василий Разгуляев тяжело вздохнул и, запрокинув голову, сделал из бутылки с негазированной холодной водой несколько больших глотков. Эх, еще бы лет пять назад он бы в такой ситуации приложился к бокалу хорошего ледяного пивка – и жажду лучше утоляет, и организму в целом пользы больше. После вчерашнего банкета это было бы в самый раз. Он-то, конечно, остерегался, не усердствовал, но пара рюмок виски, все-таки выпитых с послом и главным инженером «Сиддирганча», теперь наливались в почках тупой тянущей болью.
Дверь микроавтобуса, в котором пытался прийти в себя Разгуляев, распахнулась, и в салон заглянул Валька Усачев, старый его товарищ, ударник их группы, с которым вместе они начинали еще в Химках.
– Вась, ты как? – На лице друга легко читались все эмоции, и Разгуляев сразу заметил, сколь озабоченным выглядел Валька. – Опять скрутило?
– Нет, все нормально. Жарко только очень.
– И не говори. Майку хоть выкручивай. Пока звук ставили, семь потов сошло. А еще выступать... Так ты как?
– Я же сказал – нормально! – Разгуляев почувствовал приступ внезапного раздражения. Уж слишком участливыми вдруг стали за последние месяцы ребята его группы. – Через пять минут начинаем, если у вас все готово.
– Отлично. Пойду, скажу, чтоб не расползались никуда, – удовлетворенно кивнул Валька и, тщательно прикрыв дверь микроавтобуса, заспешил к сцене.
В принципе, народный артист России и кумир миллионов Василий Разгуляев отлично понимал, откуда у отнюдь не нежных ребят его группы вдруг появилась эта липкая участливость и подчеркнутая заботливость. Да, многие из них, особенно те, с которыми пришлось немало пережить в лихие и бесшабашные девяностые, готовы были за него душу отдать. Как тот же Валька, например.