Так он думал тогда, ну а теперь, теперь он сидит здесь, потому что этот негодяй Тревелли, мечтавший избавиться от Отилии, воспользовался случаем, чтобы раздуть скандал и после имитации дуэли развестись с женой, потому что вся Гаага сплетничала об Отилии, когда она осталась с любовником, и потому что он, Стейн, все же честный человек; вот он и сидит теперь здесь, напротив этой старухи. Они не обменялись ни единым словом; чай был выпит, поднос унесен, и Джек уютно дремал, повизгивая во сне, а за окном завывал ветер. Пальцы Отилии перелистывали страницу за страницей; Стейн, прочитав новости о войне, принялся за объявления, а после объявлений снова за новости о войне. Комната, в которой они сидели, эти муж и жена, была такой же, как много лет назад, безликой и неуютной; под стеклянным колпаком тикали часы, без остановки, без остановки. Гостиная больше напоминала зал ожидания, где двое людей сидели и ждали – после всего, что прошло мимо, – сидели и ждали… Чего? Одинокого конца, окончательной смерти… Стейн поперхнулся и снова перечитал объявления. Но его жена вдруг захлопнула книгу и сказала:
– Франс…
– Да?
– Я только что поговорила с Лотом.
– И?
– Ты не возражаешь, если они с Элли останутся жить у нас?
– Нет, напротив…
Спокойное согласие Стейна, казалось, вызвало раздражение у его жены, и она, сама того не желая, принялась возражать:
– Но это будет не так уж просто!
– Почему?
– Ведь у нас так мало места…
– Можно переехать в более просторный дом.
– Но это будет стоить денег. А у тебя они есть?
– Думаю, с учетом заработков Лота и приданого Элли…
– Нет, большой дом нам не по карману.
– Тогда можно и здесь…
– А здесь тесно.
– Значит, не получится.
Maman Отилия поднялась из кресла, раздраженная.
– Конечно, не получится, как всегда! Из-за этих дурацких денег. Но я тебе вот что скажу: если Лот женится, то я… я не смогу…
От волнения она всегда начинала заикаться.
– Чего не сможешь?
– Не смогу… остаться одна… с тобой! Я тогда перееду в Ниццу, к Отилии.
– Что ж, переезжай…
Он сказал это спокойно, с полным безразличием и снова взялся за газету. Но для maman Отилии, постоянно нервной, этого было достаточно, чтобы разразиться слезами.
– Я тебе совершенно не нужна!
Стейн пожал плечами и вышел из комнаты, чтобы удалиться к себе наверх; фокстерьер с лаем побежал впереди него.