— А ты кто таков будешь, любезный? — протянул Арвир
удивленно, оглядывая Редрика сверху вниз. Испугаться не успел еще.
Плечи расправил, чтоб противник сразу понял, с кем дело иметь
придется. — Зачем прячешься да разговоры не для твоих ушей
уготовленные подслушиваешь?
— Да вот сил терпеть не стало, когда услышал, как
девицу чернишь.
— Брось, любезный, — отмахнулся Арвир, заметно
расслабившись, — из-за девки еще недоставало ссору
чинить.
Качнул головой хозяин вулкана, подошел ближе, сгреб
пальцами ворот рубахи, подтянул к себе хлыща. Затрещала богатая
ткань, поползла под хваткой Редрика.
— Она вас, тупоголовых, от смерти спасла, — зло
проговорил хлыщу в вытянувшееся от удивления лицо.
Спутник Арвира благоразумно поодаль стоял, не
совался.
— Ну спасла и ладно, — едва ль не заблеял хлыщ,
обхватывая обеими руками запястье хозяина вулкана и стараясь
оттянуть лапищу от горла. Когда понял, что не получается,
побледнел. — Через седьмицу про то и не вспомнит никто.
— Любезный… — подал голос рябой. — Ты не серчай,
ежели услыхал, что тебя оскорбило. Отпусти человека. Мы по мирному
делу приехали — дары для невесты сторговать и...
— Стой, где стоишь, —
велел хозяин вулкана. Посмотрел —
будто водой ледяной плеснул. А голос так прозвучал,
что рябой замер, поднял ладони вверх, показывая, что понял.
— Иди себе своей дорогой, любезный, — процедил хлыщ.
— Какое тебе до девки этой дело?
— Супруга она моя, — сказал тихо, чтоб только он
услышал.
Свободной рукой чуть стянул капюшон, позволяя хлыщу
увидеть его взгляд огненный. И он увидел. Пискнул, будто пичуга, в
силки попавшая, закатил глаза да обмяк.
Редрик не поверил сперва. Тряхнул для порядка, но
хлыщ не шевелился. Хозяин вулкана хмыкнул брезгливо, потом разжал
пальцы. Хлыщ к его ногам упал как куль с мукой.
— Все-то вы девиц чернить горазды, особливо когда они
не слышат. — Редрик презрительно плюнул, поманил своего коня и
вышел из конюшни. После услышал, как рябой к своему дружку
рванулся.
Редрик постоял, подумал, не спалить ли конюшню, да
рукой махнул. От нее и трактир займется, и рядом дома. Да и не в
его привычках было тех, кто ответить не может, добивать. А уж для
такого хлыща, когда очнется, позор еще похуже смерти
будет.
В небе уж первые всполохи нового дня расцветали —
искристого, ясного, яркого. Хозяин вулкана направил коня к горе. На
душе еще гаже стало. Никогда своего лица людям из селений не
открывал, а тут, смотри-ка, не сдержался.