Я держала в руках деревянный планшет с пришпиленным к нему
листком, где были записаны адреса и имена. Не так много женщин, чей
срок беременности подходит к концу: пять на сегодня.
Первой в списке стояла некая Белрикс Шмулле. Мэтр Ланселот
остановил мобиль у трехэтажного желтого, в потеках воды, дома. В
открытых окнах и на крошечных балкончиках сушились вещи, у подъезда
в песочнице возились чумазые, но очень довольные маленькие
оборотни: серая шерсть забавно топорщилась на загривках. Вот двое
мальчишек повздорили из-за обломка ракушки, и у обоих удлинились
уши и клыки. Сорванцы с рычанием бросились друг на друга,
покатились по земле. Мой руководитель практики отловил одного за
шиворот, приподнял.
— Здравствуй, Верле, где твоя мама?
Малыш-оборотень шмыгнул носом и указал рукой на второй этаж.
— Здравствуйте, господин целитель. Дома, где ж ей быть!
Когда мы отправились к крыльцу, маленький Шмулле снова вцепился
в своего обидчика. В подъезде пахло кислой капустой и сыростью. Мой
начальник сказал, что в доме проживает община оборотней и этот дом
еще вполне ничего.
Сам обход не занял и пятнадцати минут. Мэтр Ланселот с трудом
уговорил госпожу Шмулле оторваться от стирки. Оборотница с
недовольным видом уселась на продавленный диван, сложив руки,
покрытые пушистой серой шерстью, на огромном животе.
— За подарочки-то вам, конечно, спасибо сердешное, но в больницу
я не поеду, уж не обессудьте! Дел невпроворот. У младшенького вот
клычки режутся, пятый месяц пошел, пора уж. У среднего с оборотом
беда: то уши человеческими останутся, а то, наоборот, весь день
ходит с хвостом. Я думаю — балуется, а отец переживает. Жду не
дождусь, когда станет подростком и будет, как все порядочные
оборотни, менять ипостась в полнолуние. Так что я уж дома останусь.
Да вы ведь знаете, как я быстро и легко детишек рожаю, все сделаю в
лучшем виде, не сумлевайтесь!
— Хорошо, госпожа Шмулле, я не настаиваю. Для госпитализации у
вас нет показаний, но разрешите, я все же быстро проверю состояние
малыша.
— Валяйте!
Мэтр Ланселот поднял было руки, и тут заметил меня, застывшую с
коробкой в обнимку. Посторонился, пропуская к пациентке.
— Уступаю вам эту возможность, монна Амари.
Он так и звал меня монной. Я сначала отнекивалась, а потом
смирилась. Наверное, в глазах пациентов я так выглядела более
представительно.