А ведь кругом до сих пор шли аресты.
До бериевской амнистии было ещё три долгих года.
Квартира Василия Иосифовича была
расположена на самом верхнем этаже огромного старомодного здания,
похожего на Мариинский театр. Фасад был усеян лепными фигурами,
вход охранялся, и когда прибывшие поднимались по ступеням, их
встретил начальник караула, отдав честь генералу Власику.
Лифт поднял их на шестой этаж.
- А кто в нижних этажах живёт? –
поинтересовался при выходе из кабины Сергей, оглядывая просторный
коридор с висящими картинами, стоящими кадками цветов и дорогими
фарфоровыми вазами вдоль стен.
- В основном друзья Василия, -
ответил Николай Сидорович, махнув кому-то в коридоре. Здесь стояли
и курили полковники, генералы, простые лётчики с синими погонами
авиации, было много женщин в вечерних платьях, повсюду звенели
бокалы, раздавался смех или возгласы за здоровье хозяина вечеринки.
Сразу было видно, что Николай Сидорович здесь частый гость. Он
решительно прошёл коридор, здороваясь со всеми, увлёк друзей за
собой и втолкнул их в громадную квартиру, поражающую своими
размерами и великолепием.
Посреди огромного зала стоял чистой
белизны рояль, у которого собралось едва ли не половина всего
общества, слушая знакомые Сергею напевы: «Ах эти чёрные глаза меня
пленили…» - вытягивал безупречно красивый голос, и Сергей вспомнил,
отчего ему знакомы эти строки. Точно! Пётр Лещенко! Именно эти
пластинки они слушали с Егоровичем на Ближней даче в первое их
посещение, когда по вечерам после лыжных прогулок включали
граммофон у камина в библиотеке. Выходит, что же! Сам Лещенко здесь
собственной персоной?
- Ну, чудеса! – выдохнул Серёга,
толкая локтем Егоровича. – Ты видишь тоже, что и я?
Их тут же окружили женщины и
принялись разглядывать не совсем к месту надетую одежду,
отличающуюся от остальных. Они были без погон, в гражданских
костюмах, и выделялись среди военных как белые вороны в
однообразной стае. Им всунули в руки бокалы, повели куда-то, Власик
им кивнул, его поздравляли с новым орденом, выспрашивая за какие
заслуги он его получил, но генерал только отмахивался, намекая на
строгую секретность. Всё закружилось перед глазами друзей,
засверкало огнями, шум и веселье стояло такое, что невозможно было
разобраться, кто здесь кто. Танцы сменялись застольями, песни
тостами, игры разговорами о предстоящем матче по футболу, пока,
наконец, Власик не протиснулся к ним, плюхнувшись рядом на
широченный диван.