Девушка ушла. Полковник и врач
закурили.
- Как думаешь, Марк Данилович, что с
ним произошло?
- Трудно сказать сразу, - ответил
врач, выдувая дым в потолок, сторонясь и пропуская мимо себя
Евдокимовну. – Анализы покажут. Пойдём, посмотрим на больного.
Они вошли в палату. Рядом с постелью
стояли анестезиолог, старшая медсестра и один из санитаров.
Дима уже не хрипел. Грудь его мерно
вздымалась и опускалась в такт успокоившегося дыхания, тут же
стояла подключённая капельница и аппарат, снимающий кардиограмму
сердца.
…Был вечер 29-го февраля текущего
високосного года.
Он пришёл в себя часам к четырём
утра.
Всё это время, начиная со вчерашнего
приступа, возле него дежурила Любаша, ни на минуту не оставляя его
одного.
Марк Данилович всю ночь провёл у себя
в лаборатории, изучая анализы Димы, и всё больше и больше заходил в
тупик, абсолютно не понимая, с чем он столкнулся. Подобный криз
случился впервые за все переброски их в иные пространства. Что же
за этим кроется? Раньше самочувствие у всех было отменное, разве
что после пересылок чувствовалась тошнота и голод, но эти побочные
эффекты были им заранее предусмотрены и изучены. Не было надобности
даже проверять их медицинским осмотром, настолько было всё налажено
и отработано. А теперь вот эти анализы…
Марк Данилович откинулся на спинку
стула, потёр виски, и снова недоумённо приник к окуляру
микроскопа.
…В чашке Петри под увеличением в
несколько тысяч раз плавали в растворе бактерии сразу трёх
возбудителей.
- Чёрт знает что такое, - пробормотал
он, не веря своим глазам. – Но ведь… но ведь такого не должно
существовать в природе, ибо не должно существовать ВООБЩЕ! Это
нонсенс!
Он вскочил, схватил листки анализов,
кинулся прочь из лаборатории и, ввалившись в палату больного,
закричал:
- Немедленно всем надеть марлевые
повязки! Возможно заражение!
…С того злополучного дня прошло две
недели.
Никто толком не знал, что именно
произошло с Димой, но видя, что приступы больше не повторяются и
симптомы не проявляют себя на других обитателях базы, Марк
Данилович разрешил снять повязки и отменить вынужденный карантин.
Дима после выписки чувствовал себя относительно нормально, если не
считать частичной потери памяти во время приступа. Он абсолютно не
помнил, что с ним произошло у саркофагов. Очнулся в палате и весьма
удивился, что видит перед собой Любашу, а не, скажем, того же
офицера штаба при адмирале Колчаке. Ему предписали домашний режим,
и они эти дни только и делали, что выходили к озеру на ещё не
растаявший лёд, бурили лунки и ловили рыбу, вчетвером, с Алёной,
Любаней и Толиком. Капитан незримо всегда присутствовал где-то
рядом. От вынужденного безделья и скуки Димка не находил себе
места, но полковник настрого запретил даже близко приближаться к
порталу перемещения. Все ждали возвращения первой команды: тогда
уже Тимофей Фёдорович будет действовать сообразно новым сложившимся
обстоятельствам.