— Убери руки, — цедит сквозь зубы, но я делаю вид, что не слышу.
Шел с четким намерением поговорить, все выяснить. Не хотел давить, как обычно это делаю. Но все идет не так, как запланировал. Она слишком близко, темный узкий коридор, ее запах. Неужели так бывает, когда клинит от одного запаха? Всему должно быть свое объяснение. И этому наверняка тоже.
— Да отойди ты от меня.
Толчок в грудь, девушка вырывается, да я ее совсем и не держу. Уходит, иду за ней. Узкий коридор, маленькая кухня, она стоит спиной, смотрит в окно. Обвожу взглядом помещение, все вокруг старое, мебели и холодильнику точно больше лет, чем мне. Шторы в выгоревшие ромашки, одинокая лампочка под потолком.
У меня даже не нашлось слов, чтоб начать разговор. Эта яркая девчонка с таким красивым именем— и в такой дыре. Она словно не на своем месте, эти стены, изношенная мебель — это все не ее мир. Если еще учесть, чья она дочь, хотя я не знаю всей истории ее отца.
— Почему ты Майер, а не Ткачева?
Ее плечи вздрагивают от вопроса, но она не поворачивается, открывает форточку, тянется к сигаретам на подоконнике. Щелчок зажигалки, табачный дым тонкой струйкой, медленно поворачивается, смотрит прямо в глаза. А в них презрение. Странно, за что она меня так презирает?
— Он мне не отец.
— Хорошо, пусть не отец.
— Зачем ты пришел?
— Даже не спросишь, как меня зовут? Изучила мой бумажник? Или имя для тебя не имеет значения? Всех-то за ночь и не упомнишь.
Она сузила глаза, сжала кулачки, поджала губы. Я совсем не хотел ее обидеть, но вот это дерьмо само из меня вырывается. Словно хочу доказать самому себе, что она грязная и порочная, ведь порядочные девушки наверняка не станут танцевать в таких местах, как «Шкала». Что не надо зацикливаться на клубной танцовщице, такие истории только в дамских романах.
— Да, это неважно. Вася, Петя? Кто ты? Я буду просто звать тебя Никто.
Молодец, девочка, умеет кольнуть. Подхожу ближе, чуть склонив голову, рассматриваю ее лицо, без косметики она совсем другая:бледная кожа, под глазами видны тоненькие венки, ресницы дрожат, а в синих глазах с серой дымкой чистый гнев. Обидел. Задел. Вижу, что обидел. Забираю из пальцев сигарету, выкидываю в окно:
— Тебе не идет сигарета.
— А ты никто, чтоб мне указывать.
— Глеб Морозов.
— Да мне плевать.
— Такая дерзкая, придется тебя взять на воспитание.