День миновал манером, сходным с днем накануне. Г-жа Хёрст и юная г-жа Бингли несколько часов провели у постели болящей, каковая, хоть и медленно, поправлялась; вечером же Элизабет присоединилась к собранью в гостиной. Карточный столик, впрочем, не возник. Г-н Дарси писал, а юная г-жа Бингли, сидя подле него, наблюдала за продвиженьем его письма и то и дело взывала к его вниманью, передавая посланья его сестре. Г-н Хёрст и г-н Бингли составили партию в пикет, а г-жа Хёрст наблюдала за их игрою.
Элизабет углубилась в рукоделье и удовлетворительным образом развлекалась, наблюдая за тем, что происходило меж Дарси и его соседкою. Беспрестанные похвалы дамы касательно его почерка, ровности строк или длины письма в сочетании с решительным безразличьем, кое встречало сии комплименты, образовывали любопытный диалог и совершенно гармонировали с мненьем Элизабет относительно обоих.
– Как обрадуется такому письму юная госпожа Дарси! Г-н Дарси не отвечал.
– Вы необычайно быстро пишете.
– Вы ошибаетесь. Я пишу довольно неторопливо.
– Сколько писем вам, должно быть, приходится писать за год! Да еще деловая корреспонденция! Сколь сие, вероятно, скучно!
– Стало быть, возблагодарим судьбу за то, что они – мой удел, но не ваш.
– Прошу вас, передайте сестре, что я жажду с нею увидеться.
– По вашей просьбе я ей уже сие сообщил.
– Боюсь, вам не нравится ваше перо. Позвольте его заточить. Я замечательно точу перья.
– Благодарю вас, я всегда точу себе перья сам.
– Как вы умудряетесь писать столь ровно?
Нет ответа.
– Передайте сестре, как я рада узнать, что ее обученье игре на арфе продвигается, и, прошу вас, скажите ей, что я просто в восторге от ее восхитительного узора для столешницы – на мой взгляд, он бесконечно превосходит тот, что придумала юная госпожа Грэнтли.
– Вы дозволите передать ваши восторги в следующем письме? Ныне у меня не осталось места, чтобы отдать им должное.
– Ах, сие совершенно не важно. Мы с нею увидимся в январе. Неужто вы всякий раз пишете ей столь очаровательные длинные письма, господин Дарси?