Молчаливый, погруженный в свои мысли, Десятник зашел следом и
застыл в изумлении.
В углу обшарпанной, сырой комнаты, которую так и хотелось
назвать камерой, стояло нечто, выпучив на вошедших два огромных,
как блюдца, черных глаза. Высотой оно было не более полутора
метров, длинные худые руки, притянутые к телу веревкой, висели чуть
ниже иксообразных ног, заканчивающихся большими трехпалыми стопами.
Свет в камере был тусклый, но даже при таком скудном освещении было
видно, что цвет кожи этого существа – тёмно-жёлтый. Кожа была
настолько тонка, что скелет уродца был виден на просвет, как на
рентгеновском снимке. Большой, лишенный волос, череп существа
настолько не гармонировал с худым тельцем, что казалось, державшая
его тонкая и длинная шея готова вот-вот сломаться.
– Даже и не знаю, что сказать, Сивый, – нарушил
затянувшеюся паузу Десятник. Впервые в жизни на его лице была
заметна неуверенность. – С живыми мертвецами я смирился, с
монстрами тоже, а теперь, вот, инопланетяне, как их там, гуманоиды!
Это слишком, даже для меня.
– Шеф, а давайте грохнем его! – оживился Фома. –
Они это все затеяли, вот и спросим с чудика по полной…
– Фома, закрой хавальник, – сморщился Сивый. –
Хочешь кого-нибудь замочить, так отправляйся с Косым, он с ребятами
через час в ночной рейд собирается!
Гуманоид, все это время наблюдавший за людьми немигающими,
бездонными, как космическая бездна, глазами, сделал робкий шаг
вперед. Вены на его черепе вздулись, ротовая щель раскрылась,
испуская какой-то непонятный звук-писк.
– Чё это он? – Фома передернул затвор Макарова.
– Наш космический гость хочет что-то сказать, –
спокойно произнес Десятник.
В это время голова существа засветилась, словно бы изнутри,
становясь прозрачной, так, что стоящим людям открылась картина
довольно крупного головного мозга, в отличие от земных существ,
имеющего три полушария.
Люди застыли, не в силах стронуться с места или пошевелить
конечностями. Информация, что гуманоид транслировал им в головы,
была одной и той же, только подавалась по-разному, исходя из
умственных способностей индивидуума.
В глазах Десятника пестрело от смены ярких картинок-образов, с
каждым мгновением открывавших ему тайну, отвечавших на засевшие в
мозгу вопросы. Он узнал все. И от осознанья всего не становилось
легче. Хозяин города понимал: его жизнь, его город, в конце концов,
вся планета со всеми ее формами жизни – обречены!