Очевидно, я тоже чуть-чуть стал немцем и мне по-европейски были интересны произошедшие перемены. Большая же часть меня, явно осталась славянской и безразлично взирала на проносящийся мимо окна поезда окружающий мир, скептически оценивая интерес «немецкого младшего брата». Эта славянская часть на основании опыта прожитых тридцати девяти лет, минус два в Германии, прекрасно знала способности своих соотечественников и понимала, что всерьёз рассчитывать на какие-нибудь положительные изменения в моей родной Украине, по крайней мере, наивно.
«Передерутся, перегрызутся, – подумал я, лениво зевая, – даже в мелочах общего языка найти не смогут. И так на весь мир отличились – стране уже почти три года, а собственной конституции и даже валюты нет. Ладно, конституция, это как ни крути, больше политика. Но валюта – это уже экономика, а эта капризная дамочка небрежения к себе не прощает и мстит обидчику со всей присущей женщинам страстностью».
– Таможня, граница! Таможня, граница! Таможня, граница!… – зародился в начале вагона, достиг апогея у моего купе, а затем стал удаляться голос проводницы, направив мои ленивые размышления в иное русло.
«Странно въезжать в свою бывшую родину с паспортом страны, которой уже нет, – закрутилась, было, мысль, но её сразу перебила другая: – А может ли быть Родина бывшей? – сознание тут же включило «музыкальное сопровождение» моих рассуждений мотивом песни «С чего начинается Родина?» – Остались ведь и картинка в «Букваре», и «та песня, что пела нам мать». Всё осталось, за исключением «верных товарищей». – Дополняя слова песни, сама собой всплыла мысль о том, что и подруги «верной» завести, как-то не сложилось.
Не то чтобы я был бирюком-отшельником или застенчивым индивидуумом. Нет! На всяческих, как сейчас модно говорить, корпоративных, попойках я всегда был душой, центром компании, и дамы легко дарили мне свою благосклонность. Но было что-то во мне такое, что всегда держало людей на определённом расстоянии от меня и не позволяло приятельским отношениям на работе, знакомству и легкому флирту перерасти в дружбу или привязанность. Нечто подобное описывал в каком-то из своих фантастических романов Клиффорд Саймак. У него там, рядом с героем никто даже не садился в общественном транспорте, если были другие свободные места.