– Нет, я не могу… Я никогда такими делами не занимался. Я… Я – пушкинист, я хочу создать музей…
– А ты один живёшь?
– Один, мать вышла замуж и уехала в Гатчину, пока я в армии был. Живут там с отчимом моим.
– Нравится работать завклубом?
– Я понимаю, под что вы подводите, Ирина… бедный завклубом размечтался создать музей… да ещё в 1995 году, когда денег на макароны нет у иных.
– Давайте ужинать, раз о макаронах вспомнили…
Она встала, пошла к двери в глубине зала и он невольно проводил её взглядом.
Она была среднего роста, гибкая, но не худая, с лёгкой походкой, тяжеловатыми руками, на которых тёмными кровавыми когтями пугали приклеенные ногти.
«Может ли эта красота спасти хоть её саму-то, не говоря уже о всём мире?» – усмехнулся сам себе Андрей, вставая вслед за ней.
Ужин
В зале, куда он последовал за ней, был уже накрыт стол на двоих. Горели свечи в тяжёлых подсвечниках. Хрустальные массивные бокалы, сверкающие приборы, тихая музыка, запах духов, красота хозяйки и её недоступность для него, сковали его неприятной плебейской робостью.
От этой робости он как будто и перепрыгнул в другое измерение. Разозлился на себя, на свою нищету и убогость, и принял эту игру: позволил себе пожить по-другому. Пусть на один вечер. Забыл о своей бедности, о своих рваных ботинках, о деревянном клубе в Суйде.
– Выпьете вина? – предложила Ирина.
– Да.
Она сама налила и подала ему бокал с тёмно-красным вином. Рука её была при этом слишком красиво выгнута.
Андрей, понимая все эти мещанские приёмы хозяйки, был помимо своей воли очарован ими. Так же, как очарован красивым столом, закусками, посудой, серебряными приборчиками на жёсткой льняной скатерти.
– Вам нравится это вино? – спросила Ирина.
– Хорошее.
– Урожай 1982 года, Бордо. Помните у Пушкина: «Но ты „Бордо“, мой верный друг…» Стихи и вино – вот окружение поэта.
– И женщины… – Андрей удивился сам себе.
Ирина не обратила внимания. Они оба с аппетитом принялись за горячее мясо.
– Представьте себе, – красиво отрезая кусок запечённого мяса, говорила Ирина, – что Александру Сергеевичу вдруг предложили бы такое опасное и интересное приключение, которое хочу предложить вам я. Поехать во Францию, в монастырь и подсмотреть там секреты знаменитого на весь мир ликёра. Согласился бы он?
– Нет, Пушкин был человеком чести. Подсматривать или воровать что-то было не в его натуре, – энергично жевал свой кусок чуть захмелевший Андрей.