Кто-то спилил на дрова скрипучие ворота, клены и столбы для качелей.
В большую столовую под рестораном «Уфа» пришли похожие друг на друга дети: на тонкой шее большая голова, под глазами синие тени. Они предъявляли талон на дополнительное питание. Им наливали горячую похлебку…
Отталкиваясь руками от земли, по городу перекатывался безногий человек. Вместо ног – доска на шариковых подшипниках.
Мимо меня пробежали две девушки. Они играли в догонялки и не обращали никакого внимания на Левитана.
– Сегодня в девятнадцать часов по московскому времени состоится морская прогулка по Коктебельскому заливу, – разносился по поселку голос экскурсовода-мистификатора.
Камень с сердца. Все в порядке. Можно пить «Черноморский рислинг», есть чебуреки, бездумно валяться на пляже, читать Булгакова.
…Находчивый парень, этот экскурсовод. Билеты на теплоход, пожалуй, разойдутся.
Хлеб пропал: запахло поркой…
В десятом классе шел урок истории. Учитель рассказывал об обороне Ленинграда.
– …Рабочие получали по 250 граммов хлеба в сутки. Хлеб этот был замешан на клею. В него добавляли опилки.
Учитель говорил с трудом. Охрип, перешел на шепот. Его глаза блуждали по раскрытому классному журналу: старался скрыть волнение.
Откровенно, во весь класс, хмыкнул Николай.
– Хлеб с опилками? Чепуха! – пророкотал баском Виктор.
– Встать! – металлическим голосом прокричал побледневший учитель. Ребята испуганно переглянулись. Встали. Учитель истории отличался большой терпимостью. На его уроках можно было говорить о чем угодно, для него не существовало запретных тем. Что с ним стряслось?
– Война! Блокадный Ленинград, – заговорил учитель. – Город, в котором дети становились стариками в несколько дней. А вы…
Он пристально глянул в лица десятиклассников.
– Садитесь.
В классе повисла тягостная пауза.
– В Уфе, кстати, тоже было голодно. Ели отруби, жмых, на сухой сковороде поджаривали картофельную кожуру.
Учитель умолк. Задумался.
– Хлеб… Пожалуй, сегодня я расскажу вам одну грустную историю из далеких военных лет.
Жила-была в Уфе маленькая дружная семья: мать и двое сыновей. Мать работала в госпитале. Отец – на фронте. Старшему из братьев было двенадцать, младший учился в первом классе.
Пришла как-то мать с работы, усталая, злая – наши отступали. Полезла на полку: там хранился хлеб. Достала она тряпицу, развернула и ахнула: не хватает одного куска. Мать слыла женщиной крутой: отец бил ее чуть ли не с пеленок. Плетка у него даже была из сыромятины: поучал и жену, и детей. Выросла мать хорошим человеком. То ли в шутку, то ли всерьез любила повторять: «Спасибо папе, учил, не покладая рук». Детей своих мать не трогала. Случалось, стеганет иной раз сына под горячую руку – потом весь день ходит пасмурная, сердце ноет, готова прощенья просить у проказника. А здесь – хлеб пропал. Один, значит, за счет другого выжить хочет. Дело не в хлебе, в предательстве. «А ну, признавайтесь, кто украл хлеб?» – спрашивает мать у своих сыновей. Слово нарочно пожестче подобрала – не взял, а украл.