Пришел на кладбище, да так удачно, что сразу наткнулся на Муртазиных в полном боевом составе – отец и два сына. «Значит, не „мёртвые души“. Это точно, – подумал Белых. – Однако почему семья? Надо разобраться».
– А кто ж в землекопы еще пойдёт, – прямо как сговорившись, повторил Муртазин-старший слова Надежды Степановны. – Это, сынок, как касты в Индии. Есть касты воинов и жрецов. А вот у нас каста землекопов. Тут все по-своему. Жениться нам сложно. Только кто с нами рядом работают, те вот понимают. Дети наши сызмальства в этом вращаются. Если оставить не с кем, берём с собой. Они – привыкшие и к земле, и к запаху тоже. Да и с Ушиком знают, как обращаться. Не боятся.
– С кем с кем? – не понял ревизор.
– С Ушиком. Это наш кладбищенский домовой. Важный такой. Новичков не любит. Это он Иваныча до инфаркта напугал. Хороший мужик Иванович. Раньше инженером был. Где только не работал, чего только не видал. Помотало его по Союзу. Такие истории рассказывал – заслушаешься. Только на два дня его хватило. Потом Ушик пришёл, и вот лежит теперь Иванович на реабилитации.
Анатолий, атеист в третьем поколении, противник всего ненаучного, чувствовал, что начинает закипать. «Дурят, точно дурят. Сговорились все. Наверняка, скрывают что-то, отпугнуть хотят».
– А как можно с Ушиком познакомиться? – ревизор решил идти до конца и вывести всех на чистую воду.
– А несложно. Он сам придёт. Вот в конторе оформь на себя заказ, бери лопату и ступай могилу копать. Он себя ждать не заставит. Прочует, что новенький, сразу примчится и начнёт ухом своим размахивать. За то мы его Ушиком-то и прозвали.
В боевом настрое Анатолий проследовал в кладбищенскую контору. Показал удостоверение ревизора, с удовлетворением отметил страх в глазах управляющего и безапелляционно заявил, что сегодня продолжит работу здесь. В качестве проверки пойдёт сам могилу копать, чтобы понять, как тут у них всё поставлено. До встречи с прытким ревизором управляющему кладбищем казалось, что уже больше ничто не сможет удивить его в жизни. А у Анатолия Семёновича Белых получилось.
Заказ был. Женщина, Родникова, молодая, ещё и пятидесяти нет, умерла от инсульта. По инструкции надо было показать родственникам место захоронения, согласовать размеры ямы и начать копать. Ближайшим родственником оказался муж. Как только пришли на квадрат, посмотрел Родников вокруг, перевёл взгляд на землекопа с лопатой и зарыдал в голос: «На… на… надо было в нос кулаком дать. Та… та… та-а-ак вра-ачи по-о-том ска-а-зали. Чтобы кровь по-ошла, – плач не давал ему говорить. – А я бы не смог, понимаешь, не смо-о-о-г. Любил я её очень. Руки никогда не поднимал. И вот её не-ет. Больше нет». Никогда ещё Белых не видел, чтобы так плакал мужчина. В голове у Анатолия Семёновича всё перемешалось. Сначала хотелось крикнуть, что мужчины не плачут, потом подойти, как-то поддержать, похлопать по спине, а под конец Анатолий чувствовал, что вот-вот сам расплачется. В результате, так он и остался стоять с лопатой посреди выделенного участка в два на полтора метра. Родников вытер слезы, извинился слабым голосом и, махнув рукой, пошёл прочь.