И постепенно умиротворение, и покой уходили из моего сердца, уступая место тоске. Женя, хозяин квартиры, сидел рядом, и все время подливал в мой бокал. Эти ребята пили только сухое вино – никакой водки, никаких крепленых вин, это считалось дурным тоном. Сухое вино мне показалось кислятиной – я же раньше не пила ничего, кроме «Лидии». Ну, кислятина и кислятина, вроде забродившего кваса.
А Женя что-то говорил мне прямо в ушко, да так нежно, таким вкрадчивым голоском, был так любезен и велеречив, что на какое-то время я перестала ощущать собственную неполноценность и беседовала с ним, как будто мы были уже знакомы долгое время. Словечко за словечком, глоток за глотком – и вдруг бедная моя голова закружилась и перестала соображать, а язычок начал заплетаться, но не смотря на это, желание поговорить было непреодолимым, и слова так и лились из меня нескончаемым потоком. Женя тем временем обнял мою талию и постепенно придвигался все ближе, но я не обращала на это внимание. Смолк магнитофон, и черноволосый мальчик запел под гитару:
«Пока земля еще вертится, пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому, чего у него нет…»>1
Черненький мальчик несколько раз посмотрел в нашу сторону, а потом, подмигнув Жене, начал петь другую песню:
«Вставайте, Граф, рассвет уже полощется,
Из-за озерной выглянул воды.
А кстати, та вчерашняя молочница
Уже проснулась, полная беды.
Она была робка и молчалива…»>2
Кое-кто захихикал и мне показалось, что в этой песне есть какой-то обидный намек, но я решила, что даже если это и так, самое мудрое сейчас – это проигнорировать его. И я выпрямилась, оттолкнув Женю и продолжала слушать песню, в упор разглядывая черненького мальчика. Наверное, вид у меня был тогда довольно наглый, так как, встретившись со мной глазами, он вдруг смутился, покраснел, и даже голос его немного задрожал.
– Так-то! – мстительно подумала я, а Женя опять полез со своими объятиями и зашептал пьяным шепотом:
– Пойдем на кухню, Лида, я угощу тебя коктейлем.
Коктейль я тоже пробовала впервые в жизни – гордо тянула через соломинку и улыбалась Жене. Он был симпатичным, даже красивым, этот Женя – блондин с серыми глазами и черными, как будто накрашенными, бровями и ресницами. Щеки его разрумянились, глаза блестели, он тоже улыбался и также с улыбкой отставил наши коктейли в сторону и предложил осмотреть квартиру. Мы пошли в какую-то комнатку, где горел торшер мягким розовым светом, освещая письменный стол, тахту, покрытую ворсистым пледом, и стелажи до потолка с множеством книг.