- Слушай, Егорыч, - я с ним перешел на ты, - а те люди, что груз
сопровождали, где они? Здесь еще?
- Не, Василь Иваныч, во Владивосток отплыли третьего дня. Станки
и проволоку разгружать. Там-то я распорядился построить совсем
небольшое здание. Михаил Дмитриевич говорил, что там только вашу
колючую проволоку будут делать и только. Так ведь?
- Угу, - качнул я головой задумчиво. Можно б и тротил во Владике
делать, да только смысла нет. Здесь в Порт-Артуре мне будет
сподручнее. Все одно взрывчатки я много сделать не успею, а тот,
что успею, весь подчистую заберут местные вояки. Для производства
«егозы» хватит мощностей и во Владике. Главное до начала войны ее
побольше сюда отправить. В четвертом году придет время, жареный
петух клюнет господ военных и они у нас всю эту колючку и заберут.
Только успевай отгружать.
Утром следующего дня я готовился к важной встрече. От ее
результата будет зависеть то, насколько мне будет здесь комфортно.
Насколько быстро я смогу включиться в работу. Неизвестно каким
человеком являлся адмирал Алексеев, что он любил, а что ненавидел,
но по крутящимся в прессе и в народе слухам выходило, что он был
едва ли не главным инициатором будущей войны. Ладно, не
инициатором, это уж я слишком загнул. Но человеком, который активно
ее приближал и страстно ее желал, он точно являлся.
Мурзин прикатил ни свет ни заря. Опять одет с иголочки, на
костюме ни пылинки. Юн бесцеремонно подняла меня с постели,
отодвинув занавеску, что болталась вместо двери в комнату и
сообщила:
- Господин. Мульзин плисол.
Девчонка говорила с жутким акцентом. Впрочем, меня это не
очень-то заботило. Только сейчас ее фраза заставила меня
улыбнуться:
- Ага, щас. Пусть обождет.
В ее глазах промелькнуло непонимание.
- Чаем его напои пока. Я оденусь, - скорректировал я свою фразу.
И выполз из-под одеяла. В этих краях еще прохладно, хоть весна уже
и бушует вовсю. В печи, недавно растопленной юной девушкой, жарко
трещали поленья. А судя по разносившемуся по дому запаху, на
жаровне уже что-то готовилось.
- Егорыч, привет! – крикнул я, напяливая нательную рубаху. За
столько времени так и не привык спать в ней. В кальсонах, за
неимением обычных семейников, привык, а вот в рубахе нет. А
армейская привычка спать в майке давно забылась. Хотя бывало, что
клопы в гостиницах доставляли «удовольствие» и рубаха часто
спасала. Но вот дома нет, только с голым торсом.