И тут в расположении противника пошла какая-то сумятица. Начавшийся огневой удар сменился беспорядочными автоматными очередями и одиночными пистолетными выстрелами. До меня донеслись ужасная матерная брань и отчаянные крики, перемежаемые душераздирающими стонами, ещё выстрелы.
Далее в наступившей немой тишине раздался чей-то жалобный страдальческий голос, умолявший о пощаде, который прервали два последних пистолетных хлопка.
Минутой позже фары погасли, и на некоторое время поле боя окутала глухая ночная тьма. Затем ненадолго вспыхнула зажигалка, прикрытая ладонью, и крохотным светлячком замаячил то разгоравшийся, то притухавший сигаретный огонёк.
Ещё немного погодя фары заново осветили кукурузу и лесополосу, трижды подмигнули мне, негромко заработал мотор, и внедорожник, совсем недавно так настойчиво преследовавший нас, неторопливо приблизился по просёлку к проёму между деревьями, преодолел его и остановился возле нашей «Нивы».
– Ну как вы тут, живы? – послышался голос моряка, и я увидел большую тёмную фигуру в открывшейся дверце машины. – Всё обошлось, не зацепило? – вновь спросил он, когда я вышел из-за деревьев и подошёл к нему.
– Со мной полный порядок, – ответил я, протягивая пистолет.
– Ну вы молодчина! – сказал Гудимов, принимая оружие. – Здорово отвлекли их на себя! А я этих господарей, словно щенят, захватил, только что на свет белый вылупившихся… Ах, выжлята, – добавил он после некоторого молчания, – морскую пехоту хотели просто так, за здорово живёшь взять!
– Это была милиция? – спросил я, с трепетом ожидая подтверждения.
– Нет, – ответил бывший морпех. – Все они были люди из клещовской банды.
– Откуда вы знаете?
– Так я спрашивал.
– У кого? Кто вам сообщил?
– Там, – он махнул рукой в сторону кукурузного поля, – сообщил один.
– Это был человек, просивший о пощаде?
– Какое имеет значение, кто это был!
Меня больно резанула по сердцу бесконечная жестокость Гудимова; разве обязательно надо было добивать того несчастного, вероятно раненого и совершенно беспомощного, уже не способного причинить какой-либо вред?
– Неужели нельзя было оставить его в живых?! – невольно вырвалось у меня.
– А зачем? – с отчётливо выраженной тяжёлой злобой сказал моряк. – Чтобы он поправился и снова попытался кого-нибудь убить? Между прочим, это был один из тех, которые хотели закопать вас на лесной поляне. Я хорошо разглядел его – это он чиркнул мне остриём лопаты по лицу. Помните, был там такой, с родинкой на лбу?